Опухоль (СИ)

- Хорошо, договорились. Но у меня ещё одна просьба - нельзя ли перевести меня на щадящую диету. А то я на общей, как и мой сосед Юра, но у него желудок здоровый, а я уже не могу начинать восстанавливаться с такой пищи.

- Это я сделаю.

- Всё. Спасибо!

После ухода врача, снова воцарилась тишина в палате, и снова её нарушил первым Юра. Похоже было, что вопросы у него просто вертятся на языке.

- Ну, Иван Сергеевич, я бы так не смог разговаривать со своим врачом. Откуда у вас такая уверенность в своей правоте, не пойму?

- Юра, я же вам говорил уже, что я - учёный.

- Ну и что?

- А то, что все мои наблюдения за собственным здоровьем велись по всем правилам науки. Это значит, что все выводы основывались на конкретном материале строгих и точных наблюдений, опыта и тщательного анализа данных. Я настолько уверен в своих утверждениях, что готов спорить с академиком.

- Да-а, - протянул Юра, - мне это трудно понять.

- Охотно верю. Между профессиями шофёра и ученого определённая разница есть и весьма существенная. Прежде всего, в способе мышления. Не даром же считается, что для учёного важнейшим качеством является философский склад ума. А ещё в древней Греции вообще всех учёных называли "господин философ", хотя он мог быть и математиком, и риториком, и астрономом, и кем угодно.

- А вот в чём это отличие - можно это как-то пояснить? - Спросил Геннадий Александрович из своего угла.

- Видите ли, философский склад ума предполагает, что переход от частного к общему и, наоборот - от общего к частному, должен быть обоснован только законами природы, раскрытиями которых и занимаются учёные умы. И раз они этим занимаются, то отступить от строго соблюдения этого правила, просто не могут. Иначе отступивший кончится, как учёный.

- Неужели всё это так уж строго, и так важно? - усомнился другой сосед Ивана Сергеевича, который был совсем молодым в этой компании. Как потом выяснится, он служит в дорожной полиции.

- Только так. Если учёный что-либо утверждает, он убеждён в этом и готов это доказать, ссылаясь на определённые законы природы. Делая предположение или выдвигая всего лишь гипотезу, он обязательно об этом предупреждает слушателей: я думаю, что..., я предполагаю, что..., мне кажется, что..., и так далее.

Какое-то время все лежали молча, пока лёгочник, лежавший в другом углу палаты, не произнёс:

- Ерунда всё это. Учёные выдумывают все эти "штучки", чтобы пускать пыль в глаза и подчёркивать свою значимость, свою осведомлённость.

- Вот, совершенно типичное мнение обывателя, - констатировал Иван Сергеевич, - с ним спорить - времени просто жалко.

- Скорее всего, вам просто нечего сказать, - вызывающе произнёс лёгочник.

- Ну, почему же. Вот со мной недавно был случай. Снимал деньги в банкомате и тот мне выдал вместо трёх пятитысячных купюр - четыре. Я сначала даже опешил немного, но потом подозвал дежурную девушку - она помогает всем у банкоматов - и всё ей объяснил. Меня пригласили в их комнату, всё проверили, составили протокол и поблагодарили. Конечно, я потерял с полчаса времени, но всё-таки было приятно, когда сам управляющий банком благодарил меня.

- И вы вернули эти пять тысяч? - удивлённо воскликнул Юра.

- Ну, конечно.

- Но почему? Ведь они там ворочают такими суммами, что для них эта купюра - просто тьфу...!

- Нет, Юрочка, это чужие деньги и я не был бы учёным, если бы поступил иначе. Наукой можно заниматься только честным людям, иначе обкрадёшь и себя и других. Себя, конечно, больше всего.

- Да, пожалуй это убедительно, - произнёс Геннадий Александрович.

- Ничего не убедительно. И вообще это ничего не доказывает. - Продолжал возражать лёгочник.

- А для меня убедительно, - подтвердил Геннадий Александрович.

- И для меня, - добавил Юра.

Проходили дни. Тянулись они медленно, но неумолимо. К Ивану Сергеевичу стал возвращаться аппетит. Раздатчица - Наташа, которая слегка картавила, и вообще было видно, что она направлена сюда работать из общества инвалидов, выбирала Ивану Сергеевичу то, что он хотел в данный момент. И, если он съедал, что она приносила, то радовалась самым искренним образом.

Такое внимание к себе Иван Сергеевич ценил и обращался к ней не иначе, как только - Наташенька. Над этим явно подсмеивался лёгочник, но Иван Сергеевич не обращал внимание на его саркастические высказывания и улыбочки. Так однажды лёгочник заявил, обращаясь к Наташе:

- А если я вас буду называть Наташенькой, вы мне тоже будите пищу приносить по желанию?

На что она ответила:

- Как вам не стыдно! Я же хочу просто помочь человеку. Вот он сегодня съел всего три ложки каши, а я уже рада - ведь совсем ничего не ел. Вы-то хорошо едите и так - и на здоровье.... А тут такой случай....

- Наташенька! - вступился уже Геннадий Александрович. - Не обращайте вы на этого ворчуна внимание. Он цепляется ко всем от скуки....

- А может быть ещё из-за чего, - добавил Юра.