Opus Dei

• Второе: нравственные последствия того, что человек — Божье чадо. Если христианин — это еще один Христос, это налагает на него обязательства соблюдать высокую мораль и нравственность. Иоанн Павел II называет это «христианской антропологией». Вы представляете себе, что такое на самом деле человеческая жизнь, поэтому ощущение себя сыном или дочерью Господа привносит в эту жизнь чувство достоинства, которое, в числе других вещей, устанавливает некие границы дозволенного. Например, это делает морально неприемлемыми аборты, клонирование или эвтаназию не потому, что так говорит церковь, или потому, что это будет иметь социально негативные последствия, а потому, что все это подразумевает отсутствие внутреннего достоинства жизни. Более фундаментально это означает, что любое взаимодействие с другим человеком — это столкновение с Божиим чадом, поэтому ко всем людям следует относиться с уважением и сочувствием.

• Третье: богосыновство плавно переходит в то, что в Opus Dei называется апосталатам, а в менее политически корректные времена было известно как «прозелитизм». Идея заключается в том, что если каждый человек — чадо Божье и еще один Христос, то чем больше люди знают о том, к чему это ведет, и чем более полно проявляют свою индивидуальность, тем они богаче. «Завоевание душ» для Христа, для церкви и, если возможно, для Opus Dei считается главным приоритетом.

• Четвертое: осознание богосыновства должно вызывать счастье, подлинную удовлетворенность жизнью, которые основаны на реалистичной оценке положения, а не на кратковременной эйфории. Эскрива писал: «Наш путь — это путь радости, преданной верности в служении Богу. Наша радость — это не глупая оживленная улыбка, вызванная физическим благополучием. У нее глубокие корни… Радость — это неизбежное следствие богосыновства, осознания, что мы любимы своим Божественным Отцом, который приближает нас, помогает нам и всегда нас прощает». Действительно, посетители центров Opus Dei обычно бывают поражены радостью и весельем, царящим в этих местах. Многим людям это кажется очень ярким и заразительным, тогда как критики утверждают, что эти проявления неестественны и принудительны.

• Пятое: Эскрива связал идею богосыновства с более привычной реальностью — Крестом. Он так размышлял о «сиянии» 1931 года: «Господи, ты сделал это так, что я понял: обрести Крест — значит неожиданно встретиться со счастьем, с радостью. И именно поэтому я с большей ясностью, чем обычно, вижу, что обрести Крест — значит отождествить себя с Христом, значит быть Христом, быть сыном Бога». Эта связь между идеей богосыновства и Крестом Господним была для Эскрива очень существенной. Если мы в некоем мистическом смысле тоже сыновья и дочери Бога, тогда мы также предназначены для Голгофы. Вот что он сказал по этому поводу:

Очищайте свои помыслы, посвятите себя любви к Господу, каждый день с радостью принимайте испытания. Я повторяю это тысячи раз, потому что считаю, что эти мысли должны запечатлеться в сердцах христиан. Когда мы не ограничиваем себя толерантностью, а, наоборот, находим удовольствие в бедствиях, физических и нравственных страданиях, и предлагаем их Богу в качестве компенсации за свои грехи и за грехи всего человечества, я уверяю: боль вас не сокрушит. В этом случае человек не только не несет никакого креста, но открывает для себя Крест Божий с утешительным пониманием, что Спаситель предлагает себя для его несения.

Эскрива даже полагал, что каждый христианин в определенном смысле «соискупитель», имея в виду, что каждый христианин участвует вместе с Христом в работе по спасению мира. Окончательно он это сформулировал в Крестном Пути: «Господь — мой отец, хотя и посылает мне страдания. Он нежно любит меня, хотя и ранит. Иисус страдает, чтобы выполнить святую Божию волю… И я, который также хочет следовать воле Божией, идя по следам Христа, разве могу я жаловаться, встречаясь со страданиями? Это четкий знак моего богосыновства, потому что Он обращается со мной, как и со своим божественным Сыном».

Заявления