Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец

Оказавшись вне досягаемости волн, Оля встала на ноги, пошатнулась и села обратно, опёрлась рукой о песок. Её тошнило, она с трудом сдерживала мучительные позывы. Сейчас проснётся Андрей, – подумала она. – Да, только ради него стоило бороться. Не испугать бы своим видом…

Но было поздно. Она повернулась к обрыву, вновь попробовала встать – а Андрей уже сбегал на пляж по сосновым корням. У Оли не было сил даже улыбнуться. Завидев её, Андрей изменился в лице, потом осторожно взял её на руки и, не говоря ни слова, понёс к палатке.

9

…Оля почувствовала тёплое на щеке, поняла, что это вода из уха, и осторожно пошевелилась, чтобы из другого тоже вытекло. Чуть не застонала от боли и открыла глаза. Она была насухо вытерта и укрыта спальником. Андрей поддерживал ладонью её голову.

– Проснулась? – спросил он. – Как себя чувствуешь?

– Нормально… – едва шевеля языком, ответила она. – Сколько времени?

– Минут десять прошло. Ну, ты каскадёр.

– Искупаться хотела…

– Только повторять не надо. Обещаешь, Олечка? – спросил он, заглянув ей в глаза. – Верю, верю.

Он коснулся её лица губами и сказал:

– Замёрзла. Внутрь не предлагаю, но растереть надо. – Откуда-то из своих вещей он вынул большую плоскую флягу и продолжал: – Но вот не знаю, как быть с царапинами?…

– Потерплю, – ответила Оля, – спасибо.

Андрей откинул спальник, бережно повернул её на живот, плеснул жидкости из фляги и стал, едва прикасаясь, растирать. Ссадины пощипывало, но, в общем, было терпимо. Стало даже приятно, когда Оля сообразила, чьи руки к ней прикасаются.

– Что это у тебя? – принюхавшись, спросила Оля.

– Это граппа. Попросту говоря, виноградная самогонка.

– А я думаю, настойка на изюме, что ли?…

– За твоё здоровье сегодня выпью. Можно?

– Да пожалуйста, – ответила она, улыбнувшись.

– И ещё надо тебя расчесать…

10

Когда Оля уснула, Андрей выбрался из палатки, но не стал отходить далеко. Вот балбес! – выругал он себя, – почему раньше не проснулся! – и, чтобы отогнать мысли о худшем, залпом выдул остатки граппы. Это было всё равно что радио послушать, как говорили в армии. Он достал из тайного кармана рюкзака непочатую бутылочку пятидесятиградусного бальзама на степных травах, подаренную весной на концерте. Добавляйте в чай не больше столовой ложки, – сказал даритель. Андрей усмехнулся, вспомнив тот совет, вытряхнул убойное зелье в кружку, долил оставшуюся треть ладожской водой из ведра, размешал и немедленно…

Через несколько минут в голове зашумело, ускорился пульс, и зрение так обострилось, что с десяти метров можно было различить каждую брусничину на низеньких кустах. По-прежнему не удаляясь от палатки, он собрал три литра спелых ягод, потом вспомнил о засоленной вечером рыбе. Сбегал к соседям-рукопашникам, притащил несколько охапок дров. Большую часть их выложил стеной, заслонив костёр от ветра, затем развёл огонь и принялся готовить.

Несмотря на лекарство, Андрей то и дело хватался за голову. «Блин, ну ты, Оля, даёшь! – восклицал он про себя, вновь и вновь холодея при мысли о том, что могло произойти. – Теперь никуда одну не отпущу». Потом с облегчением думал, что всё самое худшее с ними уже произошло, теперь будет только лучше. Но через минуту опять вздрагивал и жалел, что больше не осталось бальзама.

Ветер дул всё с той же бешеной силой. Очень кстати подошли вчерашние знакомцы: Иван с маленьким Андреем.

– Мы собираемся уезжать часа через три-четыре, – сказал Иван. – Вы с нами?

– Да, – ответил Андрей, – Надеюсь, Оля проснётся к тому времени. Она вчера устала.

– Мы больше сюда не приедем на сборы, – сообщил маленький Андрей.

– Почему? – спросил Андрей большой. – Не понравилось?

– Нет, здесь хорошо. Просто мы каждый год ездим на новое место. Валерий Саныч говорил, на Онежское озеро поедем, до Петрозаводска на поезде, а там пешком.

– Да вам же и лучше, – сказал Иван. – Никто шуметь не будет под носом, весь сухостой на дрова не вырубит, машин в лес не нагонит.

– Кажется, готово, – сказал большой Андрей, попробовав рыбу. – Будете?

– Я не против, спасибо, – ответил Иван. – Там в лесу огромную древнюю сосну завалило поперёк дороги, и мы пока распилили, убрали – проголодались будь здоров.

– Тогда готовьте миски, – сказал Андрей.

Вскоре проснулась Оля, вышла из палатки в камуфляжных брюках и тонком бордовом свитере. Выглядела она так свежо, будто и вправду, как собиралась, отдыхала с самого вечера. Она ещё морщилась от резких движений, но уже вовсю напевала:

Правая нога – хрясь пополам!
Левая нога – хрясь пополам!
Эй, мальчики!
Как я нравлюсь вам —
Без ноги?[5]

А ветер не утихал. Он разогнал тучи, и впервые с самого утра над бухтой показалось ясное синее небо. Но это была уже холодная, не летняя синева.