Опущенная

Но как бы ни относился Морохов к своей службе, как бы вяло ни выглядел, дело свое он знал. И на Севу смотрел как охотник на взятого в прицел кабанчика. Вряд ли его интересовала благодарность от начальства, но в Севу он вцепился крепко.

А может, он был для него картошечкой с дачи. Которую нужно было посадить… Как бы то ли было, а копал он глубоко.

— Вот показания вашей супруги, Лебедевой Олеси Петровны. — Морохов достал из папки несколько листов, но протягивать их Севе не спешил. — Вечером указанного дня вы пришли домой в состоянии алкогольного опьянения. А вы утверждаете, что были совершенно трезвым. И как мне теперь вам верить?

— Олеся сказала, что я был пьян? — удивленно вскинулся Сева.

— Вот протокол допроса. Можете ознакомиться.

— Зачем? Я в любом случае не изменю своих показаний. Как было, так и говорю. Я был совершенно трезв, ночью мне позвонила Яна Бастурмина, я поднялся и поехал к ней.

— В каком часу?

— В половине второго ночи.

— А вашу супруга утверждает, что вам позвонили в половине двенадцатого.

— Нет, Яна позвонила мне в половине второго.

— И кто из вас врет? — усмехнулся Морохин.

— Олеся может просто ошибаться.

Олеся могла плясать под дудочку Бастурмина, в угоду ему очерняя мужа. Но Сева об этом говорить не хотел. Он сам служил и знал, какое у следствия отношение к версиям о всяких там подставах. Это в кино, в книгах такие зигзаги на каждом шагу, а в жизни все гораздо проще. Тем более что Сева мог надраться в хлам, лечь в постель к Яне и там ее задушить. А половой акт у них был, экспертиза это доказала. Как там Бастурмин химичил, Сева мог только догадываться, но сделал он все на совесть, не подкопаешься.

Только вот зачем он жену свою убил? Вернее, почему Яна ему помогала, если знала, что умрет? Скорее всего, она просто не знала, какая судьба ей уготована. Возможно, Бастурмин обещал ей сладкий приз, а расплатился горькой смертью…

— Еще ваша супруга призналась в том, что состояла в интимных отношениях с гражданином Бастурминым. — Морохин выложил очередной козырь.

И Сева ему поверил. И вместе с тем убедился в том, что Олеся действительно состояла в сговоре с Бастурминым. Как тогда, когда он набил морду этому подонку. Бастурмин тогда подсунул ему Олесю, чтобы разлучить их с Настей. А сейчас он разлучал его со свободой. И с той же Настей.

— Зачем она это сказала? Какой в этом смысл? — мрачно усмехнулся он.

— Ваша супруга объяснила, почему вы могли сойтись с потерпевшей. Гражданин Бастурмин гулял с вашей женой, а вы загуляли с его.

— Я не знал, что Олеся изменяла мне. А если бы знал, я просто бы набил Бастурмину морду.

— Вы были у него в офисе, вы угрожали ему расправой.

— Но морду ему не набил. И разговора насчет Олеси не было.

— Разговор был насчет Насти Солохиной, вы требовали, чтобы гражданин Бастурмин извинился перед ней.

— Вы знаете за что?

— Да, Бастурмин редкая сволочь, — не мог не признать Морохин. — Но, возможно, это и объясняет вашу неконтролируемую агрессию. Возможно, в постели с Яной Бастурминой вы душили ее мужа.

— Я ее не душил. И ее мужа тоже.

— Но вы же не станете отрицать, что у вас был конфликт с гражданином Бастурминым?

— Нет.

— И ваша неприязнь к нему могла перекинуться на Яну.

— Я не душил Яну. И если вы ждете от меня признания, вы его не получите.

— Все факты против вас.

— Я знаю.

— Обвинение вам предъявлено.

— Да, я знаю, завтра меня отправляют в СИЗО.

— А потом суд. И приговор. Возможно, высшая мера… Если вы, конечно, не признаетесь, что душили Яну Бастурмину в состоянии сильного душевного волнения.

— Ну да, главное — признаться, — усмехнулся Сева. — А потом состояние сильного душевного волнения переквалифицируют в состояние сильного алкогольного опьянения…

— Ну вот, вы уже ищете лазейки, — с едкой иронией глянул на него Морохов. — Но пока что находите тупики.

— У меня сейчас только один тупик. В который загнал меня Бастурмин. Чтобы я не смог доказать его вину. Это ведь он заказал Ругаля. И Яна это знала.

Следователь поморщился так, как будто его сначала напоили горькой микстурой, а затем дали понюхать нашатырный спирт.

— Я же говорю, что это тупик.

Никто не верил Севе. Один только Жильцов попытался проанализировать ситуацию, но нашел в ней массу изъянов. Не той величины Бастурмин фигура, чтобы бросить вызов Ругалю. Тем более из-за жены. Но с Бастурминым он встречался, говорил с ним. Но сторону Севы так и не принял…

А может, и не виноват был Бастурмин в гибели Ругаля. Может, Яна нарочно подыграла Севе, чтобы покрепче привязать к себе. И чтобы он затем пошел у нее на поводу — на бойню. А Бастурмин мог наказать его только за то, что Сева угрожал ему. И еще Сева мутил воду, пытаясь уличить его в покушении на Ругаля…

— Ты еще молодой, — сказал Морохов. — Если признаешь вину, получишь пятнашку. Но не вышку. Отсидишь, в сорок лет выйдешь… Поверь, в сорок лет жизнь только начинается.

— Устал я, Александр Николаевич. Или дальше жмите, или давайте отпускайте.

— На свободу?

— В камеру… Там сейчас моя свобода, — горько усмехнулся Сева.