Опустошенные души

Когда она была готова кончить, ее киска была такой влажной и готовой для меня, я спустил штаны и толкнулся глубоко в нее. Экстаз пронзил меня, когда она приняла мой член на всю длину, как хорошая девочка, и я притянул ее ближе, садясь и заламывая ей руки за спину.

— Это не считается, что я беру контроль на себя, — простонала она, но я не мог остановиться. Я провел клыками по ее шее, вдыхая манящий аромат мыла, исходивший от ее кожи. Я провел зубами по ее ключице, и ее спина выгнулась, прижимаясь грудью ко мне.

Я отпустил ее запястья и стянул платье через голову, бросив его в траву, отчаянно желая насладиться каждым дюймом ее тела. Я стянул с нее лифчик и скользнул языком по ее соску, посасывая и покусывая, пока она стонала для меня. Ее бедра поднимались и опускались в такт движениям моего языка, а мои бедра сильно двигались вверх и заставляли ее подпрыгивать у меня на коленях, пока я трахал ее. Я просунул руку под ее лифчик, чтобы продолжить свои мучения, когда наклонился, чтобы укусить ее за шею, выпуская монстра внутри меня.

Она ахнула от удовольствия, когда мои клыки впились в нее, и я обхватил ее за талию, толкая ее бедра вниз, когда во мне наросло возбуждение, а ее киска напряглась и заставила меня выругаться. Отчаянная агония, яростная потребность. Я никогда не смогу насытиться этой девушкой. Моей бунтаркой.

Ветерок колыхал траву вокруг нас, и стебли щекотали бок Монтаны, вызывая мурашки там, где они соприкасались. Я провел ногтями по ее спине легкими, как перышко, движениями, а ее тело откликнулось на крошечное давление. Мы стали ничем иным, как единым существом, двигающимся в совершенной гармонии, и ее тело отвечало каждому толчку, каждому рывку моего желания поглотить ее.

Я замедлил темп, приблизив губы к ее уху, ее мышцы напряглись, говоря мне, что она была так чертовски близко. Но я не позволил ей кончить, сдерживая ее удовольствие, держа его под своим контролем.

— Пожалуйста, — взмолилась она, впиваясь ногтями в мои руки.

Я двигал ее бедра восхитительно медленно, что приближало ее еще ближе. Просунув руку между нами, я провел большим пальцем мягкими круговыми движениями по ее клитору.

— Блядь, — выдохнула она, что заставило меня мрачно усмехнуться.

Ее губы неуклюже прижались к моим, и я рассмеялся, когда она нашла свою разрядку, ее бедра прижались ко мне, и она подавила стон.

Мне нужно было больше, и она знала это, обмякнув в моих руках, чтобы я мог перевернуть ее под собой. — Моя очередь. — Я ухмыльнулся, снова входя в нее и едва давая ей секунду прийти в себя.

В ответ она приподнялась и глубоко укусила меня в плечо, заставив меня зашипеть сквозь зубы, когда боль утихла, сменившись удовольствием. Это подстегнуло меня, и я наклонился, чтобы посмотреть на нее, заметив свою кровь, размазанную по ее рту.

Я поцеловал ее, ощущая вкус своего тела на ее губах, когда наши языки встретились, наши дикие натуры встретились в этот безумный момент.

Она вцепилась когтями мне в лопатки, ее бедра приподнялись навстречу моим пылким толчкам. Мои пальцы с силой впились в ее бедра, когда удовольствие вторглось в каждую клеточку моего тела, захватывая меня и полностью поглощая. Я прижался к земле рядом с ее головой, когда с ревом кончил, а ее киска сжала мой твердый член и подарила мне самый совершенный финал.

— Ты. Блять. Все, — процедил я сквозь зубы.

Я медленно вышел из нее, затем упал рядом с ней с чувством удовлетворения, которое пронзило меня до глубины души. Я повернулся к ней, обнаружив, что она наблюдает за мной с мечтательной улыбкой.

Я провел большим пальцем по ее щеке. — О чем ты думаешь? — Я зарычал, жалея, что не могу услышать ее мысли в этот момент.

— Я думаю… что я так люблю тебя, что не могу поверить, что когда-то тебя не было в моей жизни, — сказала она, и я улыбнулся, ослабленный ее словами, притянув ее к себе в страстном поцелуе.

Ее пальцы скользнули в мои волосы, когда я притянул ее еще ближе, нуждаясь в прикосновении всей этой красивой кожи к моей. Мы пахли одинаково, наши ароматы смешались. Монтана была моей парой, а я — ее. Я был сломленным, порочным и проклятым, но она все еще любила меня всем сердцем, а я любил ее сильнее, чем когда-либо думал, что способен кого-то любить.

Она смотрела в небо, а я смотрел на нее, потому что она была центром моей вселенной. Небо не шло ни в какое сравнение, каким бы ярким и ясным оно ни было.

— Ты хочешь вернуться в дом? — Спросил я ее.

— Нет, — прошептала она. — Я хочу остаться здесь навсегда.

Н

а самом деле у нас никогда не было музыки, кроме той, которую люди создавали сами с помощью своих голосов и барабанов, которые на самом деле были просто мусорными баками или кухонными сковородками.

Дикий ритм песен, которые Майлз выбрал для нас, воспламенил мою душу жаждой движения. Они словно требовали, чтобы мое тело подчинялось ритму, и я была рабыней их желания.