Опыт борьбы с удушьем

– Приятно было с тобой работать. Поэтому я напоследок могу ответить на твои вопросы, так сказать, неофициально, ведь следствие уже закончено.

Сева заметил, что когда подследственный отказывается сотрудничать, ничего не рассказывает, не помогает следствию, казалось бы, менты должны такого ненавидеть, а они, наоборот, его уважают. Тех же, кто ломается под их воздействием, они в грош не ставят.

– Два вопроса. Первый – как все это началось, откуда вы про меня узнали?

– Один из художников настучал, Гиви Бурамидзе. Написал донос. Я тебе больше скажу – будь ты один, пришлось бы нам тебя отпустить. Ты ведь не дал никаких признательных показаний. Но Палкер ухитрился в машине за время от аэропорта до Управления все нам рассказать: откуда деньги, как деньги, чего деньги. Ну, какой твой второй вопрос?

– Да вы уже ответили на него, – кивнул Сева. – Я хотел узнать, откуда вы все детали знали, но сейчас ответ ясен.

Следствие было закончено, и в соответствии с 31-й статьей Уголовно-процессуального кодекса подсудимых возили из тюрьмы знакомиться с материалами своего дела. Когда Севу первый раз повезли на ознакомление с делом, вместе с ним в воронке оказался Гигла, вор в законе из больничной камеры. Охранники перед ним просто стелились, очень уж уважали. Увидев Севу, Гигла обрадовался, сказал, что встречу необходимо отметить. Вор дал ментам денег, они остановили воронок и купили бутылку водки и закуску.

Стаканов в автозаке не нашлось, конечно, но грузин пить из горла не станет. Гигла достал пачку сигарет, вынул все сигареты и убрал их назад в карман. В пустую пачку налил водки.

– Меня везут на экспертизу в институт судебной медицины, кошу под сумасшедшего, – рассказал Гигла, – и тебе рекомендую. Вместо зоны проведу время лучше в больнице.

– Так ведь тебе там всякие препараты колоть будут. Я знаю, сам в психушке лежал.

– Мне, дорогой, ничего, чего я сам не захочу, колоть не будут.

Они выпили бутылку водки, так что на ознакомление с делом Сева приехал в хорошем расслабленном состоянии, что оказалось весьма кстати. Когда Сева вошел в кабинет, там уже сидел за столом и изучал дело его подельник, Палкер. Увидев Севу, он испугался и даже как-то скукожился, видимо, ожидая, что Сева начнет его бить.

– Что ты – мудак, я всегда знал. Но что ты еще идиот клинический – это ты меня удивил. Ты зачем, дурашка, стучал на себя? Нам ведь с тобой дадут одинаковый срок, день в день. Ты на что рассчитывал, кусок дерьма? – благодушно спросил его Сева.

– Меня били. У меня низкий порог толерантности к боли, я не мог терпеть. Они орали на меня, били сапогами в живот. Истязали. Пришлось все рассказать. Но я говорил только правду.

– Врешь, конечно. Подумай сам, логически, мы же с тобой ученые, хоть и в прошлом. Я на все говорю «нет», а меня пальцем не тронули. А ты на все говоришь «да» – и тебя бьют. Так не бывает.

– Ты как хочешь считай. А я тебе говорю, как было. Меня били.

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул их следователь.

– Как дела? – спросил Автандил.

– Ну какие дела с таким мудаком могут быть? – Сева кивнул в сторону подельника.

– Да, плохо дело, – засмеялся следователь.

– Автандил Константинович, хорошо, что мы вот так все трое встретились. Он говорит, что его били, истязали, поэтому ему пришлось дать признательные показания.

Автандил изменился в лице. Одним шагом он преодолел полкомнаты и навис над Палкером.

– А теперь повтори, что ты сказал. Я тебя бил? – Он схватил Палкера за грудки и подтянул к себе.

– Нет.

– Может быть, говорил, что буду бить? Ну? – Следователь тряхнул Палкера посильнее.

– Нет.

– Хоть пальцем тронул?

– Нет.

Автандил разжал руки, и Палкер как куль плюхнулся на стул.

– Ну, Савелий Матвеевич, желаю удачи. Она тебе понадобится, с таким пидором в подельниках. – Автандил пожал Севе руку и вышел.

2

В начале марта Жене позвонил Реваз, сообщить, что назначена дата суда. Она должна прилететь в Тбилиси заранее, за несколько дней до начала судебного процесса, потому что с ней хочет встретиться прокурор. Женя испугалась: что прокурор, почему прокурор? Но Реваз ее успокоил, сказал, что это простая формальность, просто прокурор хочет посмотреть на нее, узнать, какая у Севы жена.

Реваз замолчал, несколько раз прочистил горло. Женя уже понимала, что он готовится что-то сказать, что должно быть сказано, но сделать это ему непросто.

– Ты плохо одета. Ты должна купить себе новую одежду. Чтобы появляться на встречах, производить впечатление. На самом суде ты должна выглядеть, знаешь, понаряднее.

Женя удивилась. По московским понятиям она была одета очень неплохо, но для Тбилиси, судя по всему, этого было недостаточно.

Начались сборы. Женя бегала по Москве, покупала Севе еду на общак, выполняла заказы Мери, жены Реваза. Когда она ездила в Тбилиси, Мери всегда просила ее привезти что-то из дефицитных продуктов, которые нельзя было достать в Грузии. В этот раз она просила привезти гречку, оказалось, Реваз ее очень любит. К тому же надо было привезти Севе одежду для суда. Слава богу, докупать ничего не требовалось, поскольку у него шкафы ломились от шмоток.