Опыт философской антропологии

Аристотель, рассуждая о душе, говорит, что «она есть сущность как форма (logos), а это — суть бытия такого-то тела…». И далее поясняет: «Если бы глаз был живым существом, то душой его было бы зрение. Ведь зрение и есть сущность глаза как его форма (глаз же есть материя зрения); с утратой зрения глаз уже не глаз, разве только по имени…» (Аристотель 1975: 395).

Если бы Космос был живым существом, то душой его был бы логос. С утратой логоса Космос перестает быть самим собой, «разве только по имени». Однако природа вместе со своим логосом была, есть и пребудет всегда. Природа без логоса невозможна, а благодаря логосу она не нуждается в сверхъестественной инстанции. К вечносущей материи неприменимы высказывания типа «В начале было Слово». Если угодно, в начале были материя и ее логос.

Так понимаемый логос — это не очередной абсолют, помещенный внутрь материальной субстанции, это не жесткая ось бытия. Важнейшая характеристика логоса — становление. Устойчивые мировые отношения также подвержены изменениям. Точнее говоря, логос есть постоянство-в-становлении. Логос обнаруживает себя всегда и во всем, в закономерностях различной степени общности. Человеческий разум и язык также представляют собой форму существования и выражения космического логоса.

Исследовательскую деятельность можно отчасти уподобить работе художника-реставратора, которым осторожными движениями снимает посторонние наслоения, чтобы восстановить подлинный облик картины старого мастера. Философ также действует аккуратно; убирая все случайное, поверхностное, он открывает подлинным облик логоса бытия. Как писал Ф. Бэкон (1978: 253), «… именно та философия является подлинной, которая самым тщательнейшим и верным образом передает его (мира. — Н. О.) собственные слова и сама как бы написана под диктовку мира; она есть не что иное, как его подобие и отражение, она ничего не прибавляет от себя, но только повторяет произнесенное им».

Однако в данном процессе не все зависит от познающего субъекта. Этому «прояснению» способствует самое бытие уместным и своевременным открытием своих истин. Объективный мир позволяет нам узнавать его в положенный срок. Определенным истинам — определенное время. Другими словами, мы не сможем прояснить объективно непроясненную ситуацию. Для нашего эвристического успеха требуется откровение бытия. Например, по Гегелю, сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением сумерек. Таким образом, философ не только субъективно проясняет, но участвует в со-прояснении логоса бытия. Человек даже на уровне внутренней рефлексии является партнером объективной реальности. Идея со-прояснения предполагает, что эвристический успех обусловливается не только усилиями познающего субъекта, но и своевременными откровениями бытия.

Идея со-творения предполагает, что внешний мир изменяется как благодаря своим внутренним импульсам к саморазвитию и самотворению, так и под воздействием духовных и практических актов человека. Так, познающий субъект своей мыслью не только констатирует данную ситуацию, но в то же время оформляет (формирует) и закрепляет ее. При этом следует иметь в виду, что философ открывает не абсолютно застывшую картину, но постоянство-в-становлении. Это открытие есть вместе с тем определение бытия, его, так сказать, освещение лучами разума, превращение в реальность, стоящую перед человеческим разумом. Проясняя сущность бытия, мыслитель оказывает влияние на него: он принимает участие либо в его созидании, либо в разрушении его.

К. Маркс быш не точен, когда писал: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» (Маркс 1974а: 266). В действительности, объясняя мир, они всегда изменяли его, то есть участвовали либо в его творении, либо в его деструкции. Метафизики касаются самых глубоких основ мироздания, они способны трогать ось бытия и заниматься миротворением. Но если феномены определены, познаны ошибочно, то люди имеют дело с ложной реальностью, которая препятствуют их развитию. Умножение иллюзий заводит в глухой тупик.

Например, метафизика униженной природы привела людей к экологическому кризису. Если же мы выкрасим в одну черную краску всю историю человечества, то у нас будет мало оснований свидетельствовать в пользу человека, который окажется всего лишь «презренным существом» (Ницше), и его перспектива также будет представлена в мрачных тонах. Знание о прошлом детерминирует будущее.