Опытъ закона о народонаселеніи

Что касается приводимыхъ Вейландомъ и многими другими писателями примѣровъ, что въ дѣйствительности возрастаніе населенія предшествуетъ увеличенію продовольствія, то они, по моему мнѣнію, подтвержаютъ то ученіе, противъ котораго направлены. Опасеніе, чтобы возрастающее населеніе не умерло голодной смертью[55], въ томъ случаѣ, когда ему не предшествовало увеличеніе количества пищи, было многими подвергнуто осмѣянію, при чемъ его сравнивали съ опасеніемъ, какъ-бы люди не остались нагими, если не будетъ заготовлена одежда, до появленія ихъ на свѣтъ. Если еще можно спорить противъ опасенія въ первомъ случаѣ, то во второмъ — основательность его не можетъ быть подвергнута сомнѣнію; по крайней мѣрѣ люди всегда поступали согласно съ этимъ мнѣніемъ. Въ предстоящіе 24 часа въ Англіи и кніяжествѣ Валійскомъ родится около 800 дѣтей; смѣю увѣрить моихъ противииковъ, что изъ числа этихъ, имѣющихъ появиться на свѣтъ дѣтей, едва-ли только одному изъ десяти не заготовлена одежда до его рожденія. Если опасно брать въ руки оружіе, не умѣя владѣть имъ, то не менѣе опасно прибѣгать къ примѣрамъ, не умѣя ихъ примѣнить. Въ такихъ случаяхъ примѣры чаще всего доказываютъ противоположное тому, что желаешь доказать.

XVIII.

Заключеніе.

Въ двухъ главахъ, o нравственномъ обузданіи и о вліяніи его на общество, я имѣлъ въ виду показать, что бѣдствія, причиняемыя закономъ народонаселенія, но своей природѣ совершенно сходны съ бѣдствіями, порождаемыми излишествами во всѣхъ другихъ страстяхъ, и что изъ существованія этихъ бѣдствій мы имѣемъ не больше основаній заключить, что законъ народонаселенія противорѣчитъ намѣреніямъ Творца, чѣмъ если-бы изъ существованія пороковъ, порождаемыхъ человѣческими страстями, мы вывели необходимость искорененія страстей, вмѣсто того, чтобы поучиться возможно лучше управлять ими.

Если эта точка зрѣниія справедлива, то изъ нее вытекаетъ, что, несмотря на признанныя бѣдствія, порождаемыя закономъ народонаселенія, онъ и при настоящемъ нашемъ положеніи долженъ приносить больше пользы, чѣмъ вреда.

Въ этихъ главахъ я вкратцѣ очертилъ эти выгоды, насколько позволялъ планъ моего сочиненія. Тотъ-же вопросъ въ послѣднее время былъ искусно развитъ въ прекрасномъ сочинении Сумнера; я счастливъ, что могу рекомендовать тѣмъ изъ моихъ читателей, которые захотятъ ближе познакомиться съ предметомъ, едва намѣченнымъ мною, обратиться къ этому подробному и отлично изложенному сочиненію.

Я вполнѣ раздѣляю мнѣніе Сумнера о выгодахъ, представляемыхъ закономъ народонаселенія; я также глубоко убѣжденъ въ томъ, что естественное стремленіе людей размножаться быстрѣе, чѣмъ могутъ возрастать средства существованія, не можетъ быть ни искоренено, ни значительно ослаблено, безъ одновременная искорененія нашей надежды на возвышеніе и страха передъ униженіемъ, т. е. такихъ чувствъ, которыя болѣе всего необходимы для развитія человѣческихъ способностей и увеличенія общественнаго благополучія. Но, питая это убѣжденіе, я отнюдь не имѣю намѣренія измѣнить свои воззрѣнія на причиняемыя закономъ народонаселенія бѣдствія. Для того, чтобы быть вознагражденными добромъ, этимъ бѣдствіямъ не зачѣмъ мѣнять ни своего названія, ни своей сущности. Смотрѣть на нихъ иначе и не называть ихъ бѣдствіями было-бы столь-же неблагоразумно, какъ бояться наименовать порочнымъ чрезмѣрное излишество во всякой другой страсти или думать, что, если слѣдствіемъ такого излишества является несчастье, такъ это происходить именно потому, что сама страсть составляетъ источникъ счастья и добродѣтели.

Я всегда думалъ, что законъ народонаселенія, болѣе всякаго другого, пригоденъ для нашего исправленія и испытанія. И дѣйствительно, изъ всѣхъ извѣстныхъ намъ законовъ природы, онъ полнѣе другихъ подтверждаеть изображенное въ Священномъ Писаніи воззрѣніе на назначеніе нашей земной жизни. Такъ какъ, слѣдуя путемъ добродѣтели и внушеніямъ разума, человѣкъ можетъ избѣгнуть вредныхъ для него и для общества послѣдствій закона народонаселенія, то необходимо признать, что въ этомъ великомъ законѣ природы вполнѣ осуществились намѣренія Творца.

Поэтому я былъ удивленъ и огорченъ тѣмъ, что большинство возраженій противъ моего сочиненія исходило отъ лицъ, нравственный и религіозный характеръ которыхъ постоянно вызывалъ чувство моего глубочайшаго уваженія и сoчyвствіе которыхъ мнѣ было-бы особенно дорого. Это отношеніе къ моему сочиненію было вызвано нѣкоторыми моими выраженіями, казавшимися слишкомъ жесткими и не снисходительными къ нашимъ естественнымъ слабостямъ и къ чувствамъ, связаннымъ съ христіанскимъ милосердіемъ.