Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла.

«19 мая 197…

Дорогой Серёжа!

Написал письмо, собрался отправлять, и тут от тебя весточка. Прочёл, а больше догадался: почерк как у писателя или доктора — ничего не разберёшь.

Итак, харьковчане утёрли нос москвичам! Два часа висеть над Козловской балкой или Карманом Узун-Сырта при ветре 10 метров в секунду — это геройство!

Не сомневаюсь в рождении нового воздушного спорта. Мы живём в то время, когда большой спорт требует отдачи всех сил, а часто и всей жизни, огромных жертв, трудов, воздержания и т. д. Итог — сливки, они — удел единиц. И есть другой спорт — спорт масс, спорт между делом. Образовался огромный разрыв. Большой спорт массам недоступен и нужен как зрелище. А ведь каждому хочется, пусть и попроще. И вот появился дельтапланеризм. Не нужны аэродром, самолёт, лебёдка, инженер, формуляр, врач. Сам придумал, сам построил, сам летай. Бьются нечасто. Запретить или закрыть нельзя, как нельзя запретить самоубийство. Ведь не поставишь на каждой горушке по милиционеру! Дельтапланеристам даже парашют не нужен — дельтаплан — сам парашют!

Вот я и загорелся, Серёга, этим новым видом летания: хожу вокруг них, сияю, как Кола Брюньон, полон оптимизма и предвкушения счастья в делах рук своих, а пока испытываю радость в созерцании!

Пишу об этом тебе, полагая, что ты не назовёшь меня идиотом.

Обнимаю, твой Жос».

Складывая письма, Стремнин взглянул на Хасана — тот беззвучно смеялся, и было заметно, что его позабавила шутливая озабоченность Жоса тем, как бы друзья не сочли его идиотом. Серафим же, мечтательно улыбаясь, унёсся куда-то в мыслях, и, может быть, ему чудилось, как и он бросается с кручи навстречу упругому ветру, ощущая над собой шуршание паруса-крыла…

— Ну так что скажете о письмах Жоса? — спросил Сергей.

Серафим встрепенулся:

— Отвечу словами Жоса: «Богатыри — не мы!»

Хасан перестал смеяться.

И тут в столовую ввалился Петухов — лётчик-испытатель возрастом постарше. Кряжистый, большой, усищи, борода. Падая на стул, простонал:

— Настенька, борща бы, да погуще, чтоб ложка стояла! — И уже обращаясь к сидящим: — Ох и насмешил вчера нас один грузин!.. Скаридзе, что ли, или что-то в этом роде… Вылетела из башки фамилия.

— Кто это? — спросил Отаров.

— Да выпускник на экзаменах в школе лётчиков. «Вы учились на юридическом факультете университета?» — спросили его. «Да, — говорит, — учился». — «А что заставило вас пойти в лётчики?» — «Видите ли, — не смутился он, — родители прочили меня в судьи, а я рассудил, что труд судьи, пожалуй, опасней работы лётчика-испытателя».

— ?

«Да как же, — говорит, — сами подумайте: не берёшь взяток — зарежут… Брать будешь — посадят!»

Комиссия, естественно, подавилась от смеха и подписала ему диплом с отличием. А я подумал, что и в судьях этот парень не промахнулся бы. Ну а каким испытателем будет — ещё посмотрим. — И почти без паузы Петухов спросил: — Да, новость слыхали?.. Вера Гречишникова, программистка у профессора Ветрова, и в этом году первенство по воздушной акробатике завоевала, снова подтвердив звание чемпионки Союза по высшему пилотажу… Эх и лихо девка летает!.. А помните, как она года три тому назад в институте всем плешь проела, добиваясь права стать испытателем?..

Хасан хмуро заметил:

— Ещё бы не помнить!.. Чуть Жоса Тамарина не угробила, когда он её взялся вывозить на МиГе… Очертенела, что ли: на приземлении, когда только коснулись полосы, возьми и ткни ручку от себя… Могли ведь сгореть запросто!.. Скаженная, право.

Серафим кивнул:

— А летает теперь, как я слышал, виртуозно: сложнейший перевёрнутый пилотаж выполняет с изумительным мастерством и в то же время отчаянно, исступлённо!

Стремнин, вспомнив о чём-то, усмехнулся: