Опыты

Но нет! Никто и никогда не сможет поставить мне в упрек снобистское презрение к читателю! Как бы я иной раз свысока его ни третировал, я всегда старался, насколько это в моих силах, подсластить пилюлю. И если порой под маской прямодушия я скрываю лукавое двоемыслие и заставляю читателя теряться в догадках, что я говорю в шутку, а что — всерьез, то это только для того, чтобы в один прекрасный момент (как сейчас говорят: «момент истины») читатель понял, что всерьез я не говорю ничего. И не говорю именно потому, что очень хотел бы считать читателя не глупее себя — а что, кроме скуки и взаимного раздражения, может принести «серьезный» разговор с равным? Недаром в так называемом «высшем свете», где каждый чувствовал себя равным любому и это чувство равенства являлось, можно сказать, альфой и омегой дворянского самосознания, «серьезные» разговоры считались признаком дурного тона. С равным приятно посмеяться общим шуткам, немного позлословить об окружающих, попытаться поддеть его самого на какую-нибудь нехитрую удочку — словом, поболтать о том о сем. Чем, собственно, мы в настоящее время и занимаемся. И я надеюсь, после этих откровенных признаний читатель уже не будет относиться чересчур серьезно к моей псевдоглубокомысленной болтовне и, в первую очередь, ко всему только что сказанному.

Вообще я чувствую, что за все этими откровениями и чистосердечными признаниями я как-то потерял нить повествования. То есть я не хочу сказать, что она у меня когда-то была, но, по крайней мере, до сих пор все шло довольно гладко, одно цеплялось за другое и создавалась видимость какого-то движения (как говорил кто-то из великих: «Движение — все, конечная цель — ничто») и развития мысли. А сейчас, признаться, я даже не знаю, как и в каком направлении мне это движение продолжать. Может быть, все-таки имеет смысл вернуться к разговору о пятистопном ямбе?

Конечно, у меня в голове крутится пара-тройка захудалых мыслишек на эту тему, но это уже получается как-то несолидно: сначала пообещать, потом отказаться, потом снова… Да и, кроме того, если вдуматься, вся эта проблема высосана из пальца. Разве я писал одним только пятистопным ямбом? Не спорю, в этом классическом размере мне действительно удалось создать несколько запоминающихся произведений, и, чтобы читатель не подумал, будто бы у меня появились какие-то комплексы, я готов здесь же привести еще одно стихотворение, написанное пресловутым пятистопным ямбом и посвященное моей хорошей знакомой, некой П.Б. (в девичестве — К.):

Когда весь мир еще вкушает сон
иль сладкую рассветную дремоту,
поэт не спит — встает с постели он
и, как безумный, прется на работу.

Стряхнув с своих безвременных седин

остатки сна и утреннего сплина,
судьбе навстречу он идет один…
Что ждет его, скажи, моя Полина?

Если кто-то из читателей еще не окончательно расстался с иллюзиями и упорно продолжает надеяться (О fallacem hominum spem!), что я начну сейчас рассказывать об истории своих взаимоотношений с вышеназванной Полиной Б., то его в очередной раз ждет жестокое разочарование. Тем более что она в некотором роде представляла собой вполне уникальное явление нашей художественной жизни и с неподражаемым артистизмом исполняла песни идишистского фольклорного репертуара, а также блистала на московских пуримшпилях с песенками моего сочинения, вроде:

Уедем мы отсюда,
уедем навсегда!
Нам хочется до зуда
поехать кой-куда.

Там чистая посуда,

кошерная еда,
там нас прокормит ссуда
до Страшного суда!

Тра-та-та, тра-та-та!

Там такая красота!
Будем там лет до ста
Жить без Холокоста…

— и так далее.

(Я пишу об этом в прошедшем времени, потому что не далее как несколько лет назад я имел удовольствие проводить ее из аэропорта Шереметьево-2 не спрашивайте куда.) Нет, я и на этот раз найду в себе силы удержаться от ностальгических воспоминаний И пусть читатель думает что хочет. Пусть он посмеет (если его представления о морали допускают подобные эскапады) хотя бы в мыслях бросить тень на порядочную замужнюю женщину и на безупречного семьянина, каковым, по общему мнению (я, впрочем, ни в коей мере не склонен настаивать на его абсолютной справедливости), является автор этих строк. Пусть. А мы тем временем вернемся к разговору о стихотворных размерах.