Опыты научные, политические и философские (Том 1)

Если мы перейдем к возмущающим силам немеханического свойства, истина эта станет еще более очевидною. Пусть несколько лиц перенесут бурю с дождем; когда один из них не будет чувствовать никакого ощутительного беспокойства, другие будут страдать: кто кашлем, кто катаром, поносом или ревматизмом. Привейте коровью оспу детям одинакового возраста, одинаковым же количеством материи, приложенной к тем же самым частям, и симптомы не будут сходны ни в свойствах, ни в силе, в некоторых случаях разница будет весьма значительна. Количество спирта, усыпившее одного, делает другого необыкновенно бодрым, один становится веселым, другой раздражительным. Опиум производит или дремоту, или бессонницу; то же производит и табак.

Во всех этих случаях - механических или иных - некоторая сила приводится в соприкосновение сперва с одною частью организма и потом с остальными, и, по доктрине Кювье, части эти должны измениться вполне специфическим образом. Мы видим, что этого, однако, не бывает. Первоначальное изменение, происшедшее в какой-нибудь одной части, не находится в необходимом соотношении с переменами, происшедшими в других частях; перемены в этих частях также не имеют необходимого соотношения между собою. Перемена отправления, произведенная возмущающей силой в органе, подверженном прямому ее действию, не влечет за собою определенного ряда функциональных изменений в других органах; но она сопровождается каким-нибудь одним из разнообразных рядов изменений. А очевидное следствие отсюда то, что какое-нибудь изменение строения, происшедшее случайно в одном из органов, не будет сопровождаться некоторым особым рядом изменений строения в других органах, т. е. между формами не будет никакого необходимого соотношения.

Палеонтология, следовательно, должна основываться на эмпирическом методе. Ископаемый вид, который был вынужден изменить свою пищу или свои нравы, не должен был необходимо претерпеть тот особый ряд видоизменений, который обнаруживает, а мог бы при некотором слабом изменении предрасполагающих причин - как климат или широта - претерпеть некоторый другой ряд изменений: это составляет одно из тех определяющих обстоятельств, которые, по человеческому пониманию, называются случайными.

Смеем думать, следовательно, что дедуктивный метод значительно освещает этот назойливый вопрос физиологии; в то же самое время наша аргументация показывает и пределы применимости дедуктивного метода. Мы видим, что наш чрезвычайно общий вопрос может быть удовлетворительно разобран путем дедукции; но заключение, к которому мы пришли, само собою принимает, что более специальные явления организации не могут быть разрабатываемы таким образом.

Кроме того, есть еще другой метод исследования общих физиологических истин, - метод, которому физиология уже обязана одной светлой идеей, но который в настоящее время не признан формально за метод. Мы говорим о сравнении физиологических явлений с явлениями социальными.

Аналогия между индивидуальными организмами и организмом социальным есть одна из тех, которые с древнейших времен обращали на себя внимание наблюдателя. И хотя новейшая наука не сочувствует тем грубым понятиям об этой аналогии, которые выражались иногда со времен греков, однако она все более и более стремится показать, что аналогия существует - и очень замечательная. В то время как становится ясным, что нет такого специального параллелизма между составными частями человека и таковыми же нации, какой принимали прежде, - столь же ясным становится, что общие основания развития и устройства, обнаруживающиеся во всех организованный телах, проявляются и в обществах. Основное свойство обществ и живых существ заключается в том, что они состоят из взаимозависимых частей; и казалось бы, что это свойство заключает в себе общность разных других характеристических свойств. Большая часть людей, знакомых с фактами физиологии и социологии, начинает признавать это соответствие не только вероятным, но и научно истинным. А мы лично твердо держимся мнения, что оно мало-помалу будет приниматься в таких размерах, которые в настоящее время допустили бы весьма немногие.

Если существует подобное соответствие, то ясно, что физиология и социология будут более или менее объяснять одна другую. Каждая по-своему будет облегчать исследование. Отношение причины и следствия, ясно заметное в социальном организме, может привести к отысканию аналогических отношений в индивидуальном организме и объяснить таким образом то, что не могло быть объяснено иначе. Законы возрастания и отправления, открытые специалистом-физиологом, могут дать нам ключ к некоторым социальным изменениям, трудно понимаемым без этого. Обе науки могут обмениваться намеками, указаниями и подтверждениями; если они и не сделают ничего больше, то и это уже немалая помощь. Понятие о "физиологическом разделении труда", которым политическая экономия снабдила уже физиологию, далеко не лишено значения. Есть вероятность, что она доставит и другие.