Опыты религиозных исследований

Данное направление библейской критики пытается проследить такое развитие форм предания, которое объединило рассказы о словах и делах Иисуса до того, как они были записаны в новозаветных документах, дошедших до нас. Мы рассмотрим этот метод применительно к Новому Завету, хотя он широко используется и в ветхозаветной библеистике. Анализируя его, мы убедимся, что он также включает в себя множество масштабных предположений, среди которых Редлих38 выделил следующие: до возникновения письменных Евангелий имел место период устного предания; это предание сохранилось в отдельных обособленных рассказах (за исключением повествования о страданиях); имеющийся материал мог классифицироваться сообразно своей литературной форме; христианская община ощущала практическую надобность в создании или сохранении этих устных форм; предания не представляют интереса с точки зрения хронологии или географии; наконец, изначальные формы устных преданий можно обнаружить путем изучения законов их существования и развития. Гатри, однако, отмечает, что «очень немногие из этих предположений можно считать обоснованными»39. Это, разумеется, не означает, что формальную критику надо отвергнуть, просто все ее предположения и тенденции необходимо постоянно проверять.

Не трудно сравнить процесс сохранения и передачи предания с игрой в «испорченный телефон», когда какая-либо фраза или короткий рассказ шепотом передается от одного играющего к другому и потом, пропустив информацию по кругу с дюжину раз, участники игры сравнивают конечный вариант с начальным. Часто результат бывает очень забавным. Однако при серьезном рассмотрении этого примера нельзя не согласиться, что сравнение такой игры с жизнью первохристианской Церкви — дело весьма неумное, даже если от него не могут удержаться некоторые во всем остальном весьма достойные ученые. В игре сообщение шепчут только одному лицу поочередно, и путаница в основном возникает из-за физической невозможности расслышать его явственно. Кроме того, это всего лишь игра, которая для того и задумана, чтобы повеселиться. В ранней же Церкви передаваемая весть расценивалась не как несущественный рассказ, а как нечто чрезвычайно важное. Ее не нашептывали, ее проповедовали и ею наставляли; ее слышали не один раз, а постоянно. Так что надо признать, что приведенное сравнение крайне неудачно.

Поучительным примером того, что действительно происходит при устной передаче христианского благовестия, может служить недавний рассказ о распространении христианства в Новой Гвинее. Там миссионеры призывали новообращенных туземцев распространять евангельскую весть среди соседних племен. Туземцы очень серьезно отнеслись к тому, чтобы усвоить ее как можно точнее, и картина выглядела примерно так:

«Ну-ка подожди, послушай меня теперь, — говорит один туземец другому. — Я повторю тебе эту историю, а ты гляди, чтобы я не соврал. Когда я приду в свою деревню, я хочу, чтобы все было точно… Так что сядь и послушай меня, а потом займешься своими делами»40.

Мы видим, сколь сильно здесь желание усвоить все в точности, и, пожалуй, этот пример гораздо более уместен, нежели упомянутая игра, поскольку сама ситуация очень напоминает ситуацию раннехристианской Церкви.

На первой странице своих «Essays on New Testament Themes» Кеземанн говорит: «Задача формальной критики сводилась к тому, чтобы показать, что весть Иисуса, переданная нам синоптиками, по большей части является не подлинной, но выдуманной верой обычной христианской общины на различных стадиях ее существования»41. Надо отметить, что все это являлось задачей и что, следовательно, относиться к этому надо соответствующим образом. Однако далее Кеземанн добавляет: современная критика «стремится показать, будто в синоптических Евангелиях содержится гораздо больше подлинного предания, чем это готова допустить противоположная сторона»42. Сам он считает, что в Евангелиях достаточно истории для того, чтобы «не дать христианскому благовестию раствориться в мифе»43, и для него такое положение вполне удовлетворительно. Мы еще раз видим, сколь сильно критика определяется исходными предпосылками.

Довольно часто приходится слышать, что Иисуса мы знаем только через раннехристианскую церковь, поскольку Сам Он не написал ничего. На этом основании делается вывод, что наше представление о Нем искажено, что мы знаем только «Христа веры», а «Иисус истории» для нас недосягаем. Взяв это сегодня за основу, библеисты стремятся к тому, чтобы обрести как можно больше информации именно об «Иисусе истории.» Здесь уместно напомнить, что коль мы и не можем постичь Иисуса непосредственно в Его «историчности», то же самое можно сказать о большинстве персонажей древней истории; мы знаем о них только по их воздействию на других людей44.