Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла

101. Отец Иоанн Давидий, иезуит, написал книгу под названием «Veridicus christianus»[107], которая в некотором роде есть игра с книгами, где наудачу берут тексты, по примеру «Tolle, Lege» св. Августина, а это есть как бы набожная забава. Между тем обстоятельства, в которых мы находимся вопреки нашему желанию, весьма способствуют или же препятствуют спасению. Вообразим себе двух детей-близнецов польской национальности, из коих один ребенок был пленен татарами, продан туркам, доведен до отступничества, погружен в нечестие и умер в безнадежности; другой же случайно был спасен, затем был отдан в хорошие руки для надлежащего воспитания, проникся самыми твердыми истинами религии, упражнялся в добродетели, внушаемой религией, и умер со всеми чувствами доброго христианина. Будут скорбеть о несчастье первого, которому, может быть, ничтожное обстоятельство помешало спастись так же, как и его брату; и будут удивляться тому, что этот ничтожный случай должен был решить его жребий в отношении к вечности.

102. Может быть, кто-либо скажет, что Бог посредством своего среднего знания предвидел, что первый равным образом останется злым и осужденным, хотя бы он продолжал жить в Польше. Может быть, и в Польше он оказался бы в условиях, которые привели бы его к чему-либо подобному. Но скажут ли, что таково вообще правило и что нет ни одного осужденного человека из среды язычников, который не спасся бы, если бы жил среди христиан? Разве не противоречил бы нашему Господу тот, кто сказал бы, что Тир и Сидон воспользовались бы его проповедями лучше, чем Капернаум, если бы Тир и Сидон имели счастье слышать их?

103. Но если даже допустить вопреки всякой видимости пользование этим средним знанием, то все же оно предполагает, что Бог принимает в соображение то, как человек поступит среди тех или иных обстоятельств, и всегда останется верным то, что Бог мог поместить его в благоприятные условия и мог даровать ему внутреннюю и внешнюю помощь, благодаря которой он одержал бы победу над величайшим скоплением зла, какое только может существовать в его душе. Мне скажут, что Бог не обязан этого делать, но этого недостаточно; надо доказать еще, что изливать всю свою благость на всех ему мешают величайшие причины. Пусть должно существовать избрание людей, но я не думаю, что безусловную причину этого избрания надо искать в доброй или злой природе человека; ибо если предположить, как это делают некоторые, что Бог, избирая мировой план, наиболее способствующий проявлению добра, но содержащий в себе грех и осуждение, мудростью своей приведен был к избранию наилучших натур, чтобы сделать их предметом своей благодати, то, кажется, благодать Божия не будет тогда в достаточной степени даром, и человек сам отличится благодаря определенного рода внутреннему достоинству; а это противоречит принципам учения святого Павла и даже высочайшего разума.

104. Справедливо, что существуют причины выбора Бога, надо допустить, что обращается внимание и на предмет, т. е. на природные человеческие наклонности, но отнюдь не представляется вероятным, чтобы этот выбор был подчинен тому правилу, которое мы способны были бы понять, которое могло бы льстить человеческой гордости. Некоторые знаменитые теологи полагают, что Бог сообщает больше благодати или сообщает ее в более благоприятном виде тем людям, меньшее сопротивление которых он предвидит, и что других он отстраняет из-за их упорства. Надо думать, что действительно часто так случается, и это положение теологов, по которому человек может выделяться своими благоприятными природными наклонностями, больше всего отдаляет их от пелагианства. Тем не менее я не осмелился бы сделать из этого положения общее правило. А чтобы мы не имели повода упиваться тщеславием, надо, чтобы мы и не знали причин выбора Бога. А причины эти слишком разнообразны, чтобы они были доступны нашему познанию, и, может быть, Бог являет иногда могущество своей благодати, превозмогая даже самое упорное сопротивление, чтобы никто не имел повода отчаиваться, как и никто не должен льстить себе в этом отношении. Кажется, эта мысль была у св. Павла, когда он в этом отношении приводит в пример самого себя: Бог, говорит он, явил мне милосердие, чтобы показать великий пример своего долготерпения.