Оракул

В воздухе кружили бабочки. Птицы доверчиво опускались на плечи Ксаверия. В хрустальном ручье плескались рыбы. Ксаверий опустил руку, и рыбы тотчас же окружили его ладонь.

Они дошли до живописного водопада. Вода широкой, прозрачной струей падала в озерцо с серебристыми лилиями у берега. Над озером, на невысоком холме, стояла хрустальная башенка, похожая на ледяную рождественскую часовню, из-под нее выбивался родник. Его светлые струи сплетались в тихих, нешумливых водопадах и вновь разбегались по саду, как артерии и вены, словно хрустальная часовенка была сердцем подземного сада.

Внутри часовни, на возвышении, похожем на широкую наковальню, лежал округлый кристалл. В его туманной сердцевине рождался пульсирующий свет.

Элиза взяла кристалл в руки. Поверхность шара была покрыта сверкающей подрагивающей росой, как кожа живого существа.

– Камень Прави насыщает воду силами жизни, – сказала она, – и человек, испивший живой воды, уже не нуждается в грубой пище и не стареет пятьдесят лет. Я помню, как моя мама пела мне, там… в России: Пьем же ту воду, она от Сварога к нам жизнью течет. Пьем ее, как источник жизни на Божьей на земле …

– Так ты русская?

– Да… В той жизни меня звали Василиса, – девушка задумалась, глядя на кристалл, – мы жили в волшебном лесу на берегу холодного озера.

– Кто вы?

– Мы берегини от века Троянова.

– Век Троянов – это время Троянской войны? – неуверенно спросил Ксаверий. – Впрочем ничего невозможного в этом нет. Троянцы и славяне были близкими по крови народами. В те времена все население Эллады было белокурым и голубоглазым. К тому же древняя Троя хранила великое сокровище – Копье Энея. Тысячелетиями оно вершило судьбы Белых Народов, пока этот первый дар Богов не растаял среди смешений и утрат, и вот Копье вернулось к своему истоку, в руки Белых Дев, берегинь! Великий круг истории завершен?

Элиза завернула копье в алый, исписанный рунами шелк и спрятала в часовенке, под куполом из цветного стекла.

– Ксаверий, давай останемся здесь, – Элиза с надеждой заглянула в его глаза. – В этом саду не бывает осени, здесь нет старости и забот. Здесь все дышит теплом и любовью. Нам двоим хватит света, воздуха и воды.

– Нет, милая, – с горечью прошептал Ксаверий, – больше всего на свете я хотел бы быть с тобою, но не здесь, в золотом яйце, а в большом солнечном мире.

– Тот мир так же конечен, как и этот. И даже солнце тоже когда-нибудь погаснет. Этот сад – зерно жизни и духа. Отсюда мы можем уходить в звездные странствия по Млечному Пути – Тропе Трояновой. Я помню, как мы с мамой странствовали по звездным теремам.

– Но это невозможно…

– Возможно! Наши тела оставались на земле в тонком, едва различимом сне. Я помню, как мама укладывала меня осенью в дупле старого дерева… И как будила весной с первыми лучами жаркого солнца, когда на озеро возвращались стаи белых птиц…

Элиза поднесла к губам Ксаверия сложенные ковшом ладони, полные искрящейся воды.

–  Пьем же ту воду, она от Сварога к нам жизнью течет. Пьем ее, как источник жизни на Божьей на земле … – пропела девушка.

Благоговейно склонившись, Ксаверий выпил воду жизни, чувствуя как возвращается в тело, вымороженное варандейскими морозами, ограбленное лагерем и долгим голодом, молодая, яростная сила. Но он все еще медлил, боясь поверить этой переменчивой волне.

– Пусть омоет нас вода живая, Звездное Слово, немеркнущий свет… – прошептала Элиза.

Она сняла с головы траурную ленту и выпустила на волю мерцающий водопад золотистых волос, и Ксаверий прикрыл внезапно ослепшие глаза. Послышался шорох скатившегося в траву платья и ласковый плеск…

– Иди ко мне, – позвала Элиза чужим, внезапно охрипшим голосом, и он слепо шагнул на голос, и, словно взломанный солнцем зимний торос, обрушилась и растаяла ледяная плотина в его сердце. Когда немного отхлынуло и погасло мгновение их доверчивой и безоглядной близости, они снова смогли дышать и говорить, Ксаверий прошептал:

– Элиза… Я всегда знал, что это не для меня… Думал так и умру, сойду в могилу ни разу не полюбив, и вдруг ты! Ты подарила мне жизнь… Но даже эти слова – ложь. Слово изреченное есть ложь ! Я буду молчать и молча любить Тебя!

– Слово изреченное есть Логос , – тихо поправила его Элиза.

Они забыли о времени, и лишь сиреневый сумрак в волшебном саду напомнил им, что на земле должно быть уже вечер.

– Пора, Элиза! Нас ищут, – горестно напомнил Ксаверий.

Они оделись, стыдясь своей торопливости в этом волшебном саду.

На обратном пути Ксаверий, ловко подтянувшись, выпрыгнул из люка и наклонился, чтобы помочь Элизе, но вместо этого вдруг резко пошатнулся и неловко взмахнул рукой, словно прогоняя назойливую муху, но муха не желала улетать. В височную ямку уперся короткий ствол.

– Но-но, не дергаться, – на него, издевательски скалясь, смотрел Нихиль.

Внутри тоннеля мелькнуло испуганное лицо Элизы.