Оракул

– Зачем стадам плоды свободы? Их нужно резать или стричь! – запальчиво прочла Стелла. – Это Пушкин, соратники… Знание – один из даров свободы. В ближайшее время глобальный центр перейдет на цифровое управление человечеством, точнее стадами человечества. Представьте, электромагнитные импульсы или световые волны модулируются в звуковые сигналы и составляют последовательность цифр, которые мозг декодирует в буквы и слова команд. В близком будущем глобальный центр будет управлять миром и всеми событиями современной истории с помощью цифровых команд, которых человек просто не замечает, особенно если его мозг отравлен никотином или алкоголем. Достаточно вывести эти знаки на уличный экран, и толпа футбольных фанатов обратится в буйный зверинец или послушное стадо. Такие опыты уже проводились во всех главных столицах мира. А вы говорите «сказки»? «Приключения Буратино» – это не просто шифровка! Буратино когда-то приветствовал рождение гомо советикуса, лишенного истоков и корней, выпрыгнувшего из кукольной мастерской, поступившего со склада болванок или выращенного в алхимической реторте. Марионетка, подброшенная в гроб Парнасова, сигнализирует о следующем витке истории. Тайные общества бросают вызов!

– Круто! – с восхищением выдохнул Скиф. – Я всегда чувствовал, что в этой сказочке какая-то подлянка зашита!

Книга 2 Навьи чары

Глава 1 Кот в сабо

Смотрю на тающую глыбу,

На отблеск розовых зарниц,

А умный кот мой ловит рыбу

И в сеть заманивает птиц.

Н. Гумилев

Ну что ж, настала пора приоткрыть карты. Герман Парнасов, автор нашумевших романов и громких разоблачений, был жив, точнее, едва жив, хотя пребывал значительно ниже уровня земли. Пользуясь неограниченным досугом: на допросы его вызывали редко и ограничивались лишь одним вопросом: «Где бумаги прячешь, сука», он размышлял о своей горестной судьбе и с упорством собаки, учуявшей крота, искал истоки своих сегодняшних бед в дне вчерашнем. И он наконец нашел этого слепого землекопа, подкопавшего корни его райской яблоньки… Это было нетрудно, ибо вся роковая биография писателя уместилась в несколько лет триумфа и полгода одиночного заключения. С чего все началось? Да, пожалуй, с очередного симпозиума в писательской VIP-сауне.

За несколько месяцев до странных похорон.

В облаках душистого пара и банных благовоний плавали призрачные и обманчиво невесомые тела маститых литераторов. Полки сауны напоминали ступени литературного Олимпа, и чем выше поднимался по этой лестнице писатель, тем более крепкий градус принимали его тело и душа. Скрытую в тумане вершину парилки по праву занимал Герман Парнасов. Человек-тайна нежился на самшитовой лежанке и загорал в лучах невидимого солнца, солнца славы. Ступени пониже облюбовали «птицы» помельче, если иметь в виду литературную, а не природную комплекцию.

Утомленные блаженством литераторы уже давно перешли с производственных и цеховых тем на личные.

– Вы не представляете, что такое молоденькая любовница в моем возрасте, – откровенничал убеленный сединами писатель, продолжатель традиций Бунина и Набокова.

– Амброзия и нектар? Напиток бессмертия? – подсказал Шмалер.

– Допинг? Допинг для души и творчества? – допытывались другие.

– Нет, дорогие мои, это запах. Невесомый аромат истинной молодости. Это начинаешь понимать слишком поздно, когда юность становится единственно желанной роскошью. Но я обладаю женщиной гораздо полнее, когда просто вдыхаю ее.

Певец гордых Перуниц и таинственных Берегинь, Лют Свинельдович Обуянов ухмыльнулся в черную бороду, попробовал на зуб дубовый лист и презрительно сплюнул.

Как коренной таежник к лирике он относился с практично-потребительской точки зрения и в женские дебри углублялся не для вдыхания цветочков или сбора ягодок и грибков, а исключительно для энергичной и всегда удачливой охоты.

Парнасов не участвовал в разговоре. Он все еще был одинок, но не из робости или пресыщенности, а скорее из-за изысканности своих желаний. Его мечтой с некоторых пор стала ни больше ни меньше сама божественная Изида, богиня мудрости и тайны. Она восседала на троне в полумраке древнего храма и держала в руках закрытую книгу. «Никто из смертных не открывал моего покрова», – волнующе шептали ее уста.

– Скажите милейший собрат, откуда вы взяли этот сюжет, я имею в виду ваш роман «Кот в сабо», почему в сабо, а не в сапогах? – поинтересовался у Парнасова Шмалер.

– Кот в сабо – это французская аллегория дьявола, – с улыбкой пояснил Парнасов. – Шарль Перро это прекрасно знал, поэтому и обул своего кота в сапоги. А то чуете, чем запахла бы вся сказка?

– Но откуда? Скажите, откуда вы берете свои откровения? – допытывался Шмалер.

– Я не удивлюсь, если ему помогает этот самый «кот в сабо», – буркнул деревенский прозаик Зайцев, уже вышедший из моды и только по привычке допущенный в литературную баньку.