Оракул

Скорее всего Аполлон был прав. Револьвер был порождением этого иллюзорного мира, так же как и шпага поручика Друбича. Надо полагать, китайцы, полежав на травке, ожили и очень удивились тому, что неожиданно для себя оказались в темном лесу. После чего продолжили свое путешествие по торговым делам. Нечто подобное уже было с Ванькой Каином, который благополучно живет и не тужит в дубленой шкуре Ваньки Митрофанова. Еще и водку, паразит, пьет стаканами.

— Надо искать императрицу, — сказал вдруг Аполлон.

— Зачем? — не понял Ярослав.

— Сдается мне, что она уже сыграла свою роль в этом спектакле и режиссер отпустил ее с миром. Теперь она, надо полагать, вернулась к своему естественному состоянию, возможно бизнес-леди, возможно домашней хозяйки. Но в любом случае искать ее надо где-то в радиусе полусотни километров, поскольку именно на такое расстояние, похоже, распространяется власть компьютера.

Надо признать, что у поэта голова варила даже после выпитой бутылки вина и проведенной в заботах ночи. Впрочем, именно за хорошие мозги Ярослав его и ценил, поскольку как боевая единица Аполлоша ничего из себя не представлял. Причем Кравчинского нельзя было назвать трусом, так как человек робкого десятка вряд ли добровольно полез в логово к оракулу.

Просто поэт не хотел и не умел драться. Прискорбно, конечно. Но совсем уж совершенных людей не бывает, приходится принимать их такими, какие они есть.

Несколько часов сна на роскошных ложах вернули друзьям хорошее настроение и аппетит. В этом иллюзорном дворце очень хорошо кормили, надо признать. И прислуга была вышколена на загляденье. Стоило только графу Глинскому бровью шевельнуть, как на его зов бросалось сразу несколько верных холопов. Катюша, сидевшая за столом рядом с поручиком Друбичем. цвела майской розой. К сожалению, никакого просветления ни в ее мозгах, ни в мозгах Коляна Ходулина Ярослав не обнаружил. Они так и продолжали играть навязанные им роли и находили в них, судя по всему, удовлетворение. В принципе Кузнецов их очень хорошо понимал. В той, бьющей за стеной реальности им ничего особенного не светило. Здесь же они были весьма влиятельными особами, да еще и на всем готовом. Птички божий не знают ни заботы, ни труда. Кушают, плетут интриги, а холопы на них горбатятся рук не покладая. Революционные мысли Ярослава отразились, видимо, на его лице, поскольку граф Глинский бросил на своего гостя удивленный взгляд. И, вероятно, он был прав в своем удивлении, ну хотя бы потому, что его челядь не выглядела несчастной, угнетаемой феодалом массой. Наоборот, это были хорошо откормленные мужики и бабы, вполне довольные своей жизнью при богатом барине. Надо полагать, ни в пище, ни в одежде они недостатка не испытывали, а потому и не горели Желанием покинуть созданный для них оракулом рай.

— В Санкт-Петербурге скоро следует ожидать больших событий, — завел разговор на политическую тему Калиостро. — Ваше сиятельство не собирается покинуть глухой край, чтобы в них поучаствовать?

— Возвращение в столицу мне запрещено императором, — холодно бросил Глинский. — У меня нет ни малейшего желания болтаться на дыбе или отдать богу душу. Впрочем, мое затворничество продлится недолго. Вас же, господа, я не задерживаю. Хотя поручику Друбичу следует соблюдать осторожность. Мне бы не хотелось потерять зятя еще до венчания. А обряд бракосочетания мы проведем в Санкт-Петербурге, сразу после того, как нынешний кризис будет благополучно разрешен. Вы понимаете, о чем я говорю, Друбич?

— Понимаю, — охотно подтвердил Ярослав.

— Ее величество обещала позаботиться о вашей карьере, но для этого ей нужно стать полновластной хозяйкой в Российской империи. В ваших интересах, Друбич, поспособствовать ей в этом.

Катюша ласково улыбнулась своему будущему мужу и нынешнему любовнику, поощряя его тем самым на великие деяния. Ибо спихнуть императора с трона было делом, конечно, нешуточным. Сколь Ярослав помнил историю, незадачливый император скончался не столько от желудочных колик, сколько от неразумного усердия своих врачевателей, вздумавших лечить хворь массивными бронзовыми канделябрами. Присутствовал ли среди светил медицины, собравшихся на консилиум вокруг больного, поручик Друбич, он не знал. Но не исключено, что присутствовал и даже приложил руку, вооруженную тяжелым предметом, к венценосной голове.

— Вы не подскажете нам, ваше сиятельство, где остановилась императрица? — спросил Аполлон. — Люди мы в ваших краях пришлые, и, боюсь, заблудимся в незнакомом месте.

— Здесь недалеко, верст пятьдесят от силы. Дорога вас сама приведет. Но поторопитесь, господа, императрица собирается в столицу уже сегодня. Поедет она на перекладных. Так что нагнать ее в пути вам вряд ли удастся.