Оракул

— Я ведь к нему не из двадцать седьмого года прибыл, — возразил Ярослав, одергивая мундир, одолженный Кравчинским в костюмерной местного театра, — а прямиком от оракула. Будем считать, что этот Йо выдернул меня из Мазурских болот.

Следователь Рябушкин нервничал. Мало того, что он участвовал в не санкционированном начальством эксперименте, так ему еще пришлось ради этого проникнуть незаконным образом в чужое жилище. С другой стороны, как истинный профессионал, он не мог выпустить нити расследования запутанного дела из своих рук и передать бразды правления дилетантам. Впрочем, мучения и сомнения Рябушкина длились совсем недолго, ибо как раз в эту минуту на пороге особняка возник Аркадий Семенович Иванов. Едва незваные гости успели разлететься по местам, как хозяин уверенно прошел в холл. Впрочем, уверенность его очень быстро покинула, когда он увидел нацеленное на себя дуло револьвера. Револьвер не был, естественно, заряжен, но Аркадий Семенович этого знать не мог. Лицо Иванова побледнело и покрылось мелкими капельками пота. Ярослав его очень хорошо понимал: когда вам предлагают умереть в третий или четвертый раз, это не может вызвать энтузиазма даже в самой отчаянно храброй душе.

— Здравствуйте, фон Дорн, — негромко произнес Ярослав. — Узнали?

— В некотором роде, — хоть и не сразу, но все-таки ответил Иванов. — Как вы здесь оказались?

— Вы не о том спрашиваете, фон Дорн. Вы ведь знаете, зачем я пришел.

Иванов промолчал, но взгляд его невольно скользнул по правой руке, где на среднем пальце красовался перстень. Ярослав очень хорошо знал, что этот перстень Аркадий Семенович унаследовал от своего дедушки. Но его сейчас интересовало, как он к этому дедушке попал.

— Я не фон Дорн, — сказал Иванов дрогнувшим голосом.

— А это не имеет ровным счетом никакого значения. Откуда вы узнали о перстне?

— Из семейного предания. Потом случайно попал в дом Глинских, после Октябрьской катастрофы. Все ценное оттуда уже вынесли, но мне, — Иванов смутился, — точнее, не мне, а моему деду, хотя вам, наверное, все равно, удалось обнаружить в подвале дворца бумаги. Остатки архива Глинских. Среди них были старинные манускрипты. Один из них его особенно заинтересовал.

— Чем же?

— Это был составленный на старославянском договор между боярином Михаилом Глинским и неким Йо, то ли богом, то ли дьяволом, кому как нравится. Дед не слишком хорошо знал старославянский и мало что из него понял. Но одно он все-таки уяснил: где-то здесь хранятся очень большие ценности, накопленные родом Глинских на протяжении чуть ли не тысячелетия, и ключом к этому кладу являются два перстня и диадема. Изображение драгоценностей он нашел в том же архиве. Самое интересное, что один такой перстень дед уже видел однажды на пальце одного человека, более того, едва не выиграл его в карты, но помешал артобстрел. Это было в Мазурских болотах. Вы должны это помнить, Друбич.

Разумеется, Ярослав Мазурских болот не помнил, для него откровением было то, что перстень, который сейчас красуется на пальце Иванова, принадлежал когда-то Друбичу. Уж не из-за этого ли перстня Терентий Филиппович Доренко убил своего однополчанина?

— Дед мой сделал все возможное, чтобы найти вас, Друбич, и заманить в село Горелово. На его счастье, вы были знакомы с молодым Глинским, мечтавшим добраться до ценностей, спрятанных старым графом, но не имевшим ни малейшего понятия, как это можно сделать. Ему помогла Ефросинья. Ибо диадема хранилась у нее.

— А второй перстень?

— Второй перстень появился на руке призрака как бы сам собою. Возможно, таково было условие договора, заключенного между боярином Глинским и оракулом еще во время татаро-монгольского нашествия.

— Тогда почему вам не удалось добраться до клада, фон Дорн?

— Не знаю, — хмуро бросил Иванов, обессиленно опускаясь в кресло. — Я думаю об этом все время, с небольшим перерывом на… смерть. Почему он убил меня?

— В глазах оракула вы дважды покойник, фон Дорн, и теперь он постоянно будет выводить вас из игры.

— Но каким образом?

— С помощью перстня, который у вас сейчас на пальце. У вас есть все шансы сойти с ума, дорогой мой. Ибо любая смерть, пусть даже временная, вредно отражается на организме. У вас только один выход — отдать перстень человеку, с руки которого вы его сняли.

— И что тогда?

— Тогда оракул оставит вас в покое, ибо вы перестанете его интересовать.

— К сожалению, я не уверен, что этот человек сейчас сидит передо мною. Хотя, признаться, в первый момент вы сильно меня напугали, Ярослав, и, боюсь, я наговорил вам много лишнего.

Кузнецова внезапное разоблачение не слишком — огорчило. Он и не рассчитывал, что при весьма скромных актерских данных ему удастся долго морочить голову такому хитрому и коварному человеку, как Иванов.

— Вы теперь понимаете, Аркадий Семенович, почему ларчик все-таки не открылся?

— Не совсем.