Оракул мертвых

Старик Ари почему-то нервничал, его охватило необыкновенное волнение. Он время от времени вставал и подходил к окну. На улице стояла кромешная тьма, шел дождь. На стекле отражались искаженные картинки из телевизора. В дверь позвонили, он пошел открывать.

— Кто там?

— Я Мишель Шарье. Вы меня помните, Ари?

Ари попятился в изумлении.

— О да, — сказал он через мгновение, поборов удивление. — О да, помню, мой мальчик, заходи, не стой под дождем, садись.

Он выключил телевизор, пошел к шкафу, достал оттуда бутылку и два стаканчика. На Мишеле был серый плащ, ветер растрепал волосы. Он сел и торопливым жестом привел себя в порядок.

— Любишь «Метаксу»?

— Ты не удивлен, видя меня?

— В моем возрасте уже ничему не удивляешься.

— Но ты не так уж стар. Тебе еще и семидесяти нет.

— У меня такое ощущение, будто мне уже все сто. Я устал, мальчик мой, устал. Но скажи мне, чем я обязан столь приятному сюрпризу?

Мишель смущался, словно стыдился чего-то.

— Ари, мне трудно подобрать слова… Мы не виделись с тех самых пор, как расстались в ту ужасную ночь.

— Да. Мы больше не виделись.

— И ты не хочешь знать почему?

— Судя по тому, как ты спрашиваешь, речь идет о печальной истории, которую трудно рассказывать. Ты не должен давать мне объяснения, мальчик мой. Я всего лишь старый сторож, пенсионер, явившийся окончить свои дни в этом спокойном уголке. Ты не должен ничего мне объяснять.

Он смотрел на Мишеля ясным и спокойным взглядом. Молодой человек какое-то мгновение молчал, отпивая свой бренди, а старик перебирал в пальцах комболои из чистого янтаря, и бусины сухо щелкали одна о другую.

— Меня схватила полиция, Ари…

— Прошу тебя, я не хочу…

— Меня заставили говорить.

— К чему мне это? Все давно прошло, все кончено…

— Нет. Это неправда. Клаудио Сетти еще жив, я уверен в этом… И ты наверняка о нем что-то знаешь… Кажется, его видели недавно в здешних местах… Разве не так?

Ари встал и пошел к окну. Из деревни доносились еле слышная мелодия флейты и пение. Он вперил взгляд во тьму.

— У Тассоса кто-то играет… Красивая музыка, слышишь? Красивая песня.

Звук теперь перерос в песню без аккомпанемента и без слов, и Ари тоже стал подпевать вполголоса фальцетом, следуя далеким нотам.

Мишель вздрогнул.

— Это его песня. Это он поет где-то неподалеку в эту ночь, чтобы заставить меня умирать от тревоги. — Он резко встал, пошел к двери и распахнул ее. — Где ты? — прокричал он. — Ты больше не хочешь петь вместе со мной? Где ты?

Ари положил ему руку на плечо:

— Дождь идет. Ты весь промокнешь, заходи в дом.

Мишель сглотнул слезы, подступавшие к глазам, и обернулся к старику:

— Ари, ради Бога, выслушай меня. Мы с Норманом вернулись в Грецию после стольких лет, когда нам уже все удалось забыть, потому что нам напомнили о золотом сосуде, помнишь? О золотом сосуде, который ты привез в Афины в ту ночь. Именно так нас заманили в эту страну спустя столько времени. Сосуд с тех пор пропал. Только ты мог его забрать, значит, ты должен знать, зачем нас завели сюда, сначала на Пелопоннес, а потом в Эпир — целым рядом посланий, следов… Ты — единственная связь с тем проклятым предметом, который ты нам показал. Ты доставил его в Афины, и ты его увез… Ари, это Клаудио вызвал нас сюда, не так ли? Ари, ты любил нас, ты знаешь, мы были всего лишь детьми… О Боже мой, почему в ту ночь нам выпала такая судьба?

Старик долго смотрел на него со смиренным сочувствием.

— Все мы отмечены судьбой, мальчик мой. Трудно ее избежать, когда приходит время.

— Ари, ради Бога, если Клаудио жив, устрой так, чтобы мы с ним поговорили, Боже… Устрой так, чтобы мы с ним поговорили…

Ари, погруженный в себя, казалось, прислушивался к далекой музыке.

— О, мальчик мой… Я не знаю, жив он или мертв, но уверен — нет больше языка, на котором ты мог бы с ним поговорить и который он бы воспринял… Ты понимаешь, о чем я? Понимаешь?

Музыка теперь звучала еще более приглушенно, смешиваясь с шумом дождя, еще дальше, быть может, еще прекраснее и пронзительнее, иногда совсем умолкая и пропадая из-за порывов западного ветра.

— Ари, сделай, как я тебя прошу, ради Бога! Заклинаю тебя!

Ари перебирал между пальцев бусины комболои. Когда он снова заговорил, взгляд его сделался пристальным и проникновенным.

— Уезжай, сынок. Ради Бога, возвращайся домой и забудь обо всем. Уезжай подальше… подальше. У тебя еще есть время.

— Я не могу. Скажи, где его искать.

Старик поднял глаза к потолку, словно пытаясь избежать настойчивого взгляда Мишеля.

— Твой друг… Норман, его звали Норман, верно? Где он сейчас?

— Он здесь, в Эфире. Он тоже идет по следу.

Старик снова одарил его долгим, проникновенным взглядом, полным сочувствия.

— Мог бы получиться замечательный праздник, черт возьми, если б мы собрались все вместе, пили бы рецину и вспоминали о прежних временах…

Мишель схватил его за руки, подошел ближе, стал лицом к лицу, глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Скажи мне… где… его искать. Скажи мне.