Оракул мертвых

Клаудио не ответил. Второй попытался открыть дверь в ванную, но молодой человек бросился на него и очень сильно ударил кулаком в затылок, тот тяжело рухнул на пол. Первый полицейский, в свою очередь, кинулся на Клаудио, намереваясь ударить его рукоятью пистолета, но юноша, заметив его краем глаза, отпрянул в сторону и сбил его с ног. Агент упал, но тут же перевернулся и наставил на него пистолет. Клаудио тем временем собирался наброситься на него.

— Я тебе мозги вышибу так, что они по стене растекутся, если сделаешь хоть одно движение.

Клаудио остановился и попятился, подняв руки. Полицейский ударил его в живот — один раз, два, три, — так что тот согнулся пополам, — а потом добавил снизу коленом, разбив ему губы. Клаудио осел на пол, изо рта и из носа шла кровь. Второй агент поднялся и ногой вышиб дверь ванной, увидел стул возле окна, высунулся наружу. На террасе Элени с трудом двигалась к слуховому окошку. Он прицелился в нее из пистолета:

— Немедленно возвращайся сюда, малышка, нам нужно поболтать.

Машина британского посольства прибыла несколько минут спустя. Агент припарковался и собирался было подняться, но замер неподвижно на водительском сиденье, опустив голову: по внешней лестнице спускались двое мужчин. Один из них тащил под руку девушку, очень бледную, с черными кругами под глазами, которая каждый раз пошатывалась, ставя ногу на ступеньку, второй почти что на себе тащил молодого человека в полуобмороке, в одежде, испачканной кровью. Они сели в машину, припаркованную с другой стороны улицы, и тронулись, быстро набирая скорость. Агент включил радиопередатчик:

— Алло?

— Шилдс. Что там?

— Sony,[8] слишком поздно. Их схватили за минуту до того, как я приехал. Что я должен делать? — спросил агент.

На другом конце воцарилось молчание.

— Сударь, если вы пришлете мне в помощь пару человек из особой бригады, мы решим эту проблему прежде, чем те двое прибудут по назначению.

— Нет. Возвращайся немедленно. Мы больше ничего не можем сделать.

Шилдс повернулся к Норману:

— Мне жаль, сынок, но их арестовали за мгновение до того, как прибыл наш агент. Я сожалею… Правда, сожалею.

Норман закрыл глаза рукой.

— О Боже мой… — проговорил он, — Боже мой.

Машина въехала во двор полицейского управления. Агент, сидевший за рулем, вылез наружу и отправился открывать заднюю дверцу. Подошли другие агенты и увели Элени. Клаудио пытался удержать ее, но его силой уволокли к другому выходу. Дверь распахнулась, и он увидел Мишеля, сидевшего в соседней комнате между двумя полицейскими.

На мгновение их взгляды встретились, но Мишель, казалось, не узнал его. Лицо Клаудио очень сильно распухло, глаза превратились в две щелочки, губы раздулись и потрескались, грязные волосы прилипли колбу.

Мишелю никак не удавалось понять, как все это могло произойти за столь короткий период времени. Сутки назад он был радостным, полным жизни молодым человеком, теперь же он полностью подавлен, у него не осталось ни чувств, ни воли. Его усадили в автомобиль, быстро двинувшийся в сторону Фалера.

— Куда вы меня везете? — спросил он.

— В аэропорт. У тебя полицейское предписание. Ты возвращаешься во Францию.

— Но у меня в Афинах дом, вещи, одежда… Я не могу уехать вот так.

— Нет, можешь. Тебе все пришлют. Твой самолет отправляется через час с четвертью. Мы тебе и билет купили.

В аэропорту к машине подошла служащая с креслом-коляской, Мишеля усадили туда.

— Он перенес хирургическую операцию, — сказал полицейский, — и еще неделю не сможет ходить. При посадке на борт ему нужно будет помочь.

— Конечно, — произнесла девушка. — Нас уже предупредили.

Она встала позади кресла и повезла его через зону контроля, в зал ожидания. Потом его на руках внесли в самолет и усадили в кресло у окна.

Самолет взлетел и, до того как начал набирать высоту, сделал широкую дугу над заливом и над городом. Проводник стал рассказывать о находящихся на борту приспособлениях для использования в экстренных ситуациях и показывать, как надевать спасательный жилет в случае вынужденной посадки на воду, но Мишель смотрел вниз, на панораму Акрополя, и впервые она показалась ему печальным зрелищем, кладбищем высохших скелетов. Он больше не увидит Афин никогда. Ему казалось, он различает среди низеньких домов Плаки агору, здание археологической школы. А воспоминания? Сможет ли он избавиться от них? Друзья: Клаудио, Норман. Он познакомился с ними двумя годами раньше на горной дороге: они голосовали, и он довез их на своей малолитражке до Парги. Дружба с первого взгляда, неповторимая, крепкая, безумная, — вместе странствовать по миру, быть лучшими во всем, искать приключений, учиться, ссориться, спорить о судьбах мира в остериях, пить рецину в тавернах, бегать за женщинами… Элени, ослепительно прекрасная Элени, которая предпочла Клаудио, — он тоже ее желал, но потом забыл об этом, ведь женщина друга тоже становится другом… Элени, прекрасная и дорогая, смелая и надменная, — он выдал ее из непростительной слабости, из подлости. Эта мысль мучила его, грызла изнутри. Сможет ли он когда-либо об этом забыть?