Оракул мертвых

Разговор начал Норман, он рассказал, как им удалось установить, из каких текстов взяты посмертные записки, и Караманлис понял, что придется открыть и другие карты, если он хочет знать, что за игру ведут его собеседники. Никто из них не заметил, как в это время у тротуара рядом с кафе припарковался черный «мерседес» с тонированными стеклами, никто не разглядел за ветровым стеклом фотоаппарат, которым их неоднократно сняли, пока они вместе беседовали и пили.

Когда их импровизированное совещание окончилось, Норман, в Сидирокастро получивший лишь часть правды, уже в точности понимал причину смерти своего отца, а Мишель также узнал смысл первого послания, найденного на телах Руссоса и Карагеоргиса. А потом Мишель объяснил Караманлису второе послание, выгравированное на стрелах, пронзивших Влассоса, и, восприняв неловкое молчание капитана как признание, продолжил, полный гнева и негодования:

— Значит, вы позволили сержанту Влассосу совершить подобный чудовищный поступок! Вы негодяй, вас следует запереть в сумасшедшем доме для преступников, чтобы вы до конца дней своих не видели солнечного света. Надеюсь, однажды я стану свидетелем того, как вас раздавят, словно жабу.

Норман вмешался: он не хотел терять контроль над ситуацией:

— Мишель, прошу тебя. Мы здесь не для того.

Караманлис, казалось, полностью признал свою вину.

— Я не хотел, чтобы до этого дошло, — сказал он нетвердым голосом. — События вышли из-под контроля прежде, чем я смог помешать ему.

— Это нас не касается, — ответил Норман. — Единственная причина, по какой мы попросили вас о встрече, — желание до конца понять содержание посланий, оставленных после убийства моего отца и ваших людей и после покушения на Влассоса: только вы обладаете необходимой информацией. Вы могли бы избежать этой прискорбной встречи, если бы рассказали мне все в Сидирокастро.

За этим последовала мрачная и зловещая тишина. Проходивший мимо официант спросил, не нужно ли им чего-нибудь, но три человека, сидящие за столиком, сосредоточенные и бледные, неподвижные, словно манекены, казалось, находились далеко, как планеты среди огромного ледяного пространства. Официант не получил ответа и удалился, удивленный и едва ли не напуганный.

— Вы сказали, мой отец противился этому преступлению, — снова заговорил Норман, — и попытался ему помешать. Мне не нужна ваша жалость, а он теперь мертв. Скажите мне правду, какой бы мерзкой она ни была.

— Все так и было, как я вам рассказал. Ваш отец чуть не набросился на меня, но Клаудио Сетти, вероятно, заметил его за моей спиной, когда его волокли в камеру, и связал его со всем произошедшим… Я только не могу понять, хотя размышляю об этом денно и нощно, как Клаудио удалось узнать, что это был именно ваш отец, и убить его десять лет спустя в лесу в югославской Македонии. Не знаю, что и думать: иногда мне кажется, мы имеем дело с кем-то другим, разыгравшим всю эту драму так, чтобы мы подумали, будто убийца — человек, которого давно уже нет на свете…

— В Сидирокастро вы хотели заставить меня поверить в то, что вы не повинны в смерти Клаудио Сетти, — сказал Норман.

— Все так, — ответил Караманлис. — Я лишь получил информацию от секретных служб, и согласно ей Клаудио Сетти умер… И все-таки я и представить себе не могу, кто еще это может быть…

Тут Мишель словно очнулся от своего оцепенения.

— Не тешьте себя иллюзиями. Все эти послания исходят из одного и того же места, их произносят мертвецы. Тень Агамемнона в беседе с Одиссеем в Аиде, призрак Мелиссы, вызванный в оракуле мертвых… В том-то и состоит смысл этих слов: мертвый говорит с вами из потустороннего мира, куда вы его, по вашим представлениям, упрятали. Клаудио отправил нам эти послания, назначая встречу на берегах Ахерона. Там мы и узнаем, какой смертью должны умереть.

Караманлис встал.

— На меня это не производит ожидаемого впечатления, — сказал он. — Я выходил и из более трудных ситуаций. Моих людей убил не призрак. Того, кто убивает, тоже можно убить… Он уязвим. Если вы еще что-нибудь знаете, а мне не сказали, будьте любезны, сообщите это мне, иначе вы пойдете своей дорогой, а я — своей. Я не знаю, каковы ваши намерения, и меня они не слишком интересуют. Хотите моего совета — возвращайтесь домой: мертвые мертвы и не могут воскреснуть. Что сделано, то сделано. Уезжайте и дайте мне самому разобраться в этом деле по собственному усмотрению. Так будет лучше для всех. Если правда то, что вы говорите, вы тоже в опасности. Ведь только вы знали, где он в ту ночь прятался вместе с девушкой, и ему это известно, сейчас ему это наверняка известно. — Капитан повелительно стукнул кончиком указательного пальца по столу. — Уезжайте из Афин и из Греции, пока еще не поздно, — добавил он. После чего повернулся к ним спиной и покинул заведение.

Три дня спустя в Стамбуле к Клаудио Сетти, сидевшему в чайхане на мосту Галата, подошел мальчик.

— Меня попросили передать тебе вот это, от адмирала, — сказал он, вручил молодому человеку конверт и ушел, не попросив чаевых и не дожидаясь ответа.