Оракул петербургский. Книга 1

Однако в исключительных случаях такое тоже возможно, – тогда джин деликатно разбавляется тоником по вкусу и по задачам. Беседа будет журчать и литься ласково, нежно, приближая теплую парочку к двуспальной койке с кружевными наволочками, розовыми простынями и пододеяльниками, атласным покрывалом.

Кстати, можно, по обоюдному согласию, поменять систему чередования в таком спектакле: сперва – прямо в койку, затем уже – разбавлять джин тоником. Интеллигентность обоих партнеров при этом практически не страдает. Во-первых, потому, что у моряка ее не бывает от рождения ("глас вопиющего в пустыне" – От Марка 1: 3); во-вторых, та, которая сразу прыгает в койку, наделена такой высокой степенью интеллигентности, что ее испортить ничто не способно ("где нет закона, нет и преступления" – К Римлянам 4: 15). Вообще, если к цинизму врача да прибавить коммерческую деловитость моряка торгового флота, то получается великолепное содружество творчеств: конечно, коммунизма на той основе не построишь, но поживешь на славу!

Все примерно так и случилось. Только горемычный Сергеев, отяжеленный продукцией ЛИВИЗа и перспективами прощания с родиной, вышел на Демидов мостик, как вперся взглядов в примечательный женский зад, способный принадлежать только одной нервической особе – адвокату Танюше!!! Гордая злость судебных разбирательств сама собой, даже не булькнув, перетекла в соблазнительную вульгарность. "Не параноики же мы?! Ну, конечно, и не эстеты!" – подумал Сергеев. "Ты свистни – тебя не заставлю я ждать"! – так пелось в советском шлягере.

Нужно ли в таких случаях гневить Бога? На мягких рессорах морской доктор, явно озабоченный балансом сперматогенеза, так необходимого для душевной гармонии в длительном плаванье, бросается вдогонку за уплывающей мечтой. И она – вот она: еще помнящая свой позор в судебном споре, конечно, не пропускает реальной возможности поставить на колени силою особых чар доверчивого, ищущего душевности и жарких объятий hypermetros-а.

Его дом – за углом! О Боги!… Она не только не знала слова фригидность, – она еще с шестого класса школы с усиленным изучением французского языка (французы всегда по особому помогали России) искренне верила, что ночь именно для того и создана, чтобы с закрытыми глазами летать на воздушных шарах или покачиваться на сказочных дирижаблях!

Оказалась, к счастью, что многие женщины-адвокаты – суперинтеллигентные дамы. Правда, у Сергеева в тот день не нашлось кружевных наволочек и розовых простыней. Он, честно говоря, вообще, даже не успел застелить койку. Активная девастация шустрых головастиков и яйцеклеток началась быстро и решительно! Академик Константин Иванович Скрябин, ели бы не умер к тому времени, сорвал бы с груди Золотую Звезду Героя Социалистического Труда и вручил бы ее обоим уничижителям порока.

Вся прелюдия началась в ванной, во время совместного приема душа (исключительно для экономии времени): там же, под нежными струйками журчащей воды, стремительно вошли в виртуозное скерцо, – оба просто потеряли голову, решив, что они в консерватории, на высокой сцене, перед ответственным жюри, выступают в сольном концерте! "Кто сказал, что любовь умерла"?

В мозгу Сергеева все время в каком-то бешеном ритме свербили строки стихов Василия Федорова: "И взгляд мой безумен, и вид мой ужасен. Спокойным и тихим я просто опасен". Опасность такую ликвидировали совместными усилиями.

Затем голова перешла на другой марш восторгов: "Если стану счастливым, если стану спокойным, если стану ленивым, для борьбы недостойным". У Танюши появилась заметная одышка. "Да, тренировать ее надо в кроссах"! – успел подумать Сергеев.

Василий Федоров лихо спас положение, заявив: "От полдневной истомы, от вечерней прохлады, от уютного дома, от цветущего сада унесут меня с топотом кони огненной масти"… – именно в этот момент, на слове "масти"… оба, поскользнувшись на обмылке, шлепнулись в чашу ванной, причем Танюша оказалась сверху, а Сергеев – снизу! В горячке, веса подруги он даже не почувствовал, зато ее поразило новое качество. Поэт Василий тут же многозначительно заявил: "Пропадай оно пропадом, мое тихое счастье"!

Незаметно, но логично с точки зрения сексопатолога Щеглова, подвигнулись к откровенному безумию, ненасытности, – к бескрайнему вампиризму! Какую все же великолепную подготовку дают в Санкт-Петербургском Университете юристам широкого профиля! Сергеев от всего сердца благодарил ректорат и преподавательский коллектив славного вуза страны!

Сперва открылось потаенное, напоминающее нечто французское: "Ибо от избытка сердца говорят уста" (От Матфея 12: 34). Затем возник эффект священного призыва: "Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими" (От Матфея 7: 13).