Оракул петербургский. Книга 1

– Папа, где ты болтаешься? – выкрикнула она раздраженно. – Мне все провода оборвали звонки от твоего дальнего родственника – Германа. Ты, видимо, забыл, что у тебя есть обязательства перед твоей женой и ее сыном от первого брака?

Сложность логических построений, свойственных женщинам, вообще, и собственной дочери, в частности, позабавили Сергеева. Он, было, хотел выстроить схему душевных связей дочери и своей бывшей жены, крепость которых всегда его поражала, – порой ему казалось, что дочь вовсе не его, а ее отпрыск, – но Ольга огорошила его новой инвективой:

– Ты удивительно черствый человек, папа! Я бы с тобой не могла прожить ни месяца, а она истощала себя в борьбе с твоим душевным холодом целых пять лет.

Все это в просторечии называется "окатить ушатом холодной воды" или "с больной головы на здоровую". Сергеева, явно, теснили с Олимпа, на который тихо, но последовательно он давно возвел себя. Выстроил там удобную хижину и расположился, согласно собственным планам, на долгие времена. "Кто виноват? – вот в чем вопрос".

Такие встряски нравились Сергееву. Дочь, бесспорно, это понимала, поэтому совершала подобные экзекуции всегда с энтузиазмом. На ее языке такая "работа" звучала, как "промывка мозгов зазнавшемуся папочке". Но кто может судить женщину, особенно, если это твоя дочь?

– Ближе к телу, Олечка, – в чем дело? что случилось? – начал медленно мобилизовывать свои силы Сергеев для отражения атаки. Я знаю твои тайные и явные симпатии, – ты готова ради женской солидарности продать отца за рупь с мелочью.

Дочь, видимо, надула пухлые губы и заявила категорическим тоном:

– Я за справедливость, а не за семейный сепаратизм.

Ольга Александровна была по образованию философом и потому иногда изъяснялась высокопарным и наукообразным слогом. Но то были профессиональные штампы и ничего более. Она скоро поменяла гнев на милость и продолжала более вкрадчиво:

– На Валентину Андреевну совершено нападение и ее в тяжелом состоянии вчера доставили в больницу, – она в реанимации, еще не приходила в сознание.

Это уже звучало, как удар грома среди ясного дня. Сергеев поперхнулся и с него моментально слетела напускная сердитость и желание заниматься словесной бравадой. Дело принимало какой-то трагический оборот. Он уточнил у дочери номер больницы, распрощался и начал розыск. Сергеев быстро отыскал телефон начмеда больницы – своего приятеля, доктора медицинских наук, великолепного специалиста анестезиологии и реанимации. Костя откликнулся на телефонный звонок моментально и сам взял инициативу разговора в руки:

– Саша, я пытался до тебя дозвониться, но твоя система телефонной связи не всегда приносит пользу. – молвил он сходу. – Положение у твоей Валентины критическое. Ты извини за прямоту, но у меня надежд на благоприятный исход практически нет, у нее очень тяжелые травмы головы, грудной клетки. Однако, как ты понимаешь, делам все, что возможно.

Сергеев молчал и внимательно слушал, вопросы задавать не имело смысла, – все и так ясно. Спасибо Косте, что он не стал тратить время на пустые слова, не вешал лапшу на уши – не врал, не успокаивал. В конце разговора Сергеев уточнил возможность навестить Валентину прямо там, в реанимации, – договорились сделать это завтра, часов в одиннадцать, когда закончится обход и вся утренняя больничная суета.

Опустив на рычаги телефонную трубку, Сергеев замер в оцепенении, – странно, как быстро и неожиданно свалились на него трагические неожиданности. Но он еще не собрался с мыслями и сидел сгорбившись, в глубокой задумчивости.

Кошки, словно почувствовав его горе, запрыгнули на тахту и внимательно наблюдали за ним печальными глазами. Какие все же это тонкие существа, способные ощущать любые эмоциональные повороты в душе человека, – они сопереживали, разделяли горе, готовы в меру своих сил прийти на помощь.

Сергеев неоднократно замечал, что кошки порой застывали, с осторожным любопытством устремив взгляд мимо хозяина, в пространство. Говорят, что они таким образом фиксируют эфирные тела, – например, прошлых жильцов этой квартиры, давно умерших, но пожелавших навестить свой бывший дом.

Появление полтергейста кошки тормозили сразу же на пороге квартиры решительным взглядом, излучавшим безусловное презрение и суровую непреклонность. Они усаживались на его пути и своей волшебной аурой возводили непреодолимое препятствие для всякой нечистой силы, явно давая понять, что они посланники Бога на земле – суровые судьи, готовые в случае чего и приговор привести в исполнение собственными зубами и когтями. Нечистая сила боялась их!

Около полуночи Сергеев услышал какое-то шевеление на карнизе окна в спальне, – он еще не сомкнул глаз, – кошки подняли головы, но вежливо притихли, не двинулись с места. Сергеев подошел к окну, – на карнизе топталась нежная голубка, почесывала клювом оперенье, заглядывала, но не просилась в комнату. Сергееву показалось, что глазки у нее были блестящие и агатовые, как у Валентины. Мистика! – стукнуло в голове у Сергеева.