Оракул Вселенной (Путь равновесия)

— Да, — впервые заговорил Эйнард Эйфио. У него был тихий, с хрипотцой голос, он двигал нижней челюстью, будто пережевывал слова. — Очень интересным образом изменена субатомная структура песка. Дело в том, что облученный песок излучает, но не гамма-кванты, а нейтрино. Таким образом, отводится избыток получаемой при радиационном облучении энергии в полном соответствии с законами сохранения…

— Идеальный генератор нейтрино, — пробормотал пораженный услышанным Зоров.

— Да. Причем спектр принимаемых излучений практически не ограничен.

— Я что-то плохо представляю себе механизм этого явления… — сказал Зоров, хмуря брови.

Эйфио хмыкнул.

— Я, молодой человек, не представляю его вообще. На эту проблему сейчас брошены лучшие силы. Придется подождать.

— Ждать можно, если есть время, — задумчиво произнес де Виньон, барабаня пальцами по перилам террасы. — К тому же что изменит ответ на столь мелкую в общем масштабе загадку? Получим подтверждение того, что мы и так знаем?

— А что мы, собственно, знаем? — с горечью спросил Чалмерс.

— Особенно по сравнению с тем, что мы знать должны и обязаны?

— Ну, Горди, тебе-то уж такие настроения не к лицу. — Де Виньон улыбнулся, но, как показалось Зорову, через силу. — Ты бы еще и нас, рефлексирующих интеллигентов, успокоил…

— Нашел мне «рефлексирующих интеллигентов». — Чалмерс фыркнул. — Но в одном ты прав, Антуан. Опускать руки нельзя. Никак нельзя. Тем более… — Он неожиданно оборвал фразу и повернул голову к Зорову: — Скажите, Александр, в самом начале своего рассказа вы упомянули об основных событиях, произошедших с вами и вашими товарищами на Земле. Можно ли это понимать так, что имели место эпизоды хоть и относящиеся к целям экспедиции, но не заслуживающие быть упомянутыми в вашем отчете?

Зоров подумал и, поколебавшись, рассказал о покрытом флером мистики гаданий старухи и об упомянутом Дальвирой странном пророчестве касательно человека (или не человека?) по имени Алзор. И вторично реакция членов Круга поразила его. Де Виньон побледнел и несколько раз медленно кивнул головой. Шароши вскочил и забегал по террасе, бормоча что-то под нос по-венгерски. Эйфио энергичными круговыми движениями начал массировать виски. Глаза Лоусона округлились, взгляд на несколько секунд застыл. Ольга тихо охнула и спрятала лицо в ладони. Спокойнее других прореагировал Чалмерс. Он только вздохнул и произнес тихо:

— Эти мелочи, пожалуй, самое интересное и важное из того, что случилось с вами на Земле, Александр Георгиевич… Хотя, честно сказать, чего-то в этом духе я ожидал, потому и стал расспрашивать о якобы мелких и незначительных деталях. — Жесткая вертикальная складка прорезала его лоб, несколько секунд он молчал и продолжил посуровевшим голосом: — Сейчас мы вам откроем некоторые совершенно секретные сведения. Это необходимо в свете того, что вам предстоит сделать. Хотя в данном случае можно было бы употребить и более громкие слова типа «совершить» и даже «свершить». И мы бы очень хотели, чтобы вы всегда оставались нашим союзником… сознательным союзником.

— Чьим — вашим? — спросил Зоров. — Круга Шести?

— Человечества, — тихо произнес де Виньон, вставая.

Глава 10

— Вы хотите сказать, что я нечеловек? — почти прошептал Зоров, тоже подымаясь с кресла. Сердце внезапно обожгло леденящим холодом.

— Нет, вы человек. На этот счет будьте спокойны. Но… впрочем, скоро вы все поймете. Просто я не хочу забегать вперед и буду стараться придерживаться определенной канвы в передаче информации. А мне надлежит сообщить вам, пожалуй, наиболее важную ее часть. И я должен это сделать не потому, что я Верховный Координатор, а потому, что историк. Ибо мой рассказ пойдет о событиях исторических. Не возражаете, если я буду прохаживаться туда-сюда? От некоторых профессорских привычек бывает очень трудно отвыкнуть… — Де Виньон несколько раз прошелся перед молчаливой и крайне малочисленной аудиторией; по сути, она состояла только из одного «студента». Впрочем, остальные тоже слушали с напряженным и даже каким-то болезненным вниманием. Хотя и знали все, о чем говорил де Виньон.

— Довольно сложно определить отправную точку моего рассказа. Начать можно и от Рождества Христова, а можно и еще раньше, — произнес де Виньон, и уже почему-то от этих малозначительных вступительных фраз Зорова бросило вначале в жар, а затем в холод.