Оракулы перекрестков

— Вот и старина Джос, — шепотом сказал Мучи, и Бенджамилю стало нехорошо.

В комнату, слегка косолапя и сутулясь, вошел мужчина. Он был так огромен, что, проходя в дверь, слегка пригнул голову. Лицо его, казавшееся маленьким в сравнении с непомерным корпусом, радушием не светилось и ничего хорошего не предвещало. Судя по всему, это и был Джозеф Шестерня собственной персоной. Остановившись в трех шагах от оробевших приятелей, человек сунул руки в карманы брюк и мрачно уставился на посетителей глубоко посаженными недобрыми глазками.

— Извини, что мы без звонка, Джос, но моему приятелю нужна маленькая операция… — зачастил Мучи.

— Ты кто?! — Маленькие глазки брезгливо смерили батона с головы до ног.

— Я? — Оборванец совсем растерялся. — Я Мучи… Мы же это… помнишь? Ну еще когда Касим был, у которого пальцев не хватает…

Шестерня наморщил покатый лоб, но имя Касим ему, похоже, было знакомо, и жутковатый эскулап повернулся к Бену:

— А это кто? — Он вытащил из кармана руку и ткнул в сторону Бенджамиля мосластым пальцем.

— Это мой друг, — поспешил объяснить Мучи. — У него клещ в спине… активный. Достать бы…

Шестерня хмыкнул.

— Достать можно, — сказал он, изображая на лице зверское подобие улыбки, — две сотни монет по прейскуранту.

Бенджамиль беспомощно посмотрел на Мучи.

— У меня есть почти пол-литра жидкости от насекомых, — неуверенно предложил батон и осекся под строгим взглядом Шестерни.

— Жидкость залей себе в задницу, — сказал Джозеф. — Нет монет, нет и разговора.

— Но ведь операция-то совсем пустяшная, — попробовал канючить попрошайка.

— Пустяшная, — согласился Шестерня, — но если я стану бесплатно вырезать клещей из всякой уличной жопы, то скоро сам окажусь на тротуаре с голой задницей. Или гоните деньги, или выматывайтесь к черту.

— Я мог бы перечислить деньги на ваш счет, когда вернусь домой, — просительно сказал Бен, понимая, что его предложение звучит смехотворно, — скажем, три сотни марок за рассрочку, а сейчас у меня действительно ничего нет.

В подтверждение своих слов Бенджамиль сунул руки в карманы и одним движением вывернул их наизнанку. Пакетик с восемью красными как кровь таблетками, мягко стукнулся об пол.

— Что там у тебя? — кося вниз нарочито равнодушным глазом, спросил Джозеф.

Бенджамиль нагнулся, подобрал с пола пакетик и протянул Шестерне. Тот взвесил упаковку на широкой ладони, выковырял из нее один маркированный эллипсоид, понюхал, потом лизнул и удовлетворенно кивнул головой. Затем этот невероятный последователь Авиценны вытряхнул из пакета еще три таблетки и опустил их в карман.

— Пойдет, — коротко сказал он, возвращая Мэю остальные таблетки.

— Берите, берите все! — взмолился Беджамиль. Он совсем позабыл про эти чертовы таблетки.

Шестерня опять хмыкнул, и пакетик с остатками стимулятора перекочевал в карман его брюк.

— Джизбелла, — заорал он в сторону двери, — разбуди Сандру! — И добавил, обращаясь к Бену: — Пошли.

— А ты, — Джозеф ткнул пальцем в сторону Мучи, — стой здесь да держи свою задницу подальше от моих стульев.

— Хорошо, Джос, — покорно согласился батон. — Разве я без понятия?

Шестерня, шевеля вислыми плечами и лавируя между полиситановыми айсбергами, двинулся в противоположный конец комнаты. Там он открыл неприметную дверь в стене и поманил за собой Бенджамиля.

Операционная все-таки оказалась отделана белым кафелем, не таким ослепительно-белым, как в фантазии Бенджамиля, но хотя бы достаточно чистым. Окна были занавешены плотной тканью, посреди комнаты возвышался стол на железных ножках, над столом висели светильники невиданного фасона, сбоку притулилась пара столиков пониже, накрытых широкими салфетками в желтых акварельных разводах.

— Раздевайся! — скомандовал Шестерня, направляясь к одному из низких столиков.

Бен оторвал глаза от операционного стола и начал расстегивать куртку.

Шестерня возился с какими-то инструментами.

— А куда класть одежду? — спросил Бенджамиль, оглядываясь по сторонам.

— На пол.

Бенджамиль аккуратно сложил френч и рубашку возле ботинок, немного замявшись, снял брюки и обреченно спросил:

— Носки с трусами тоже снимать?

— Угум.

Бенджамиль снял носки, стянул трусы и положил их сверху на брюки. Он стоял совершенно голый посреди ярко освещенного кабинета, ощущая себя несчастным и беззащитным. Босые ступни мерзли на холодном кафеле, по спине бежали мурашки.

«Хоть бы все это поскорее закончилось», — подумал Бенджамиль, стараясь унять дрожь.

Но все только начиналось. Позади негромко скрипнула дверь.

— Санди, вечно тебя не дождешься, — проворчал Шестерня. — Клиент уже готов, а ты ползешь, как сытая гнида.