Оранжерейный цветок (ЛП)

Правда в том, что мне не все равно, что он обо мне думает. Может, год назад я бы сказал: Верьте во что хотите. Мне похуй. Но я не хочу, чтобы Дэйзи пришлось выбирать между мной и её родителями. Я не хочу этой гребаной головной боли для неё. Я пытаюсь сделать то, что правильно.

— Я никогда не думал, что быть её другом — это, блять, неправильно, — начинаю я. — Так что нет, я никогда намеренно не избегал Вас из-за Дэйзи.

Я избегал Вас, потому что Вы дружили с моим отцом, которого я никогда не хотел видеть.

Я вижу, что Грэг внутренне пылает. Он тяжело дышит.

— Давай прекратим это дерьмо. Ты был больше, чем просто её другом.

Я слишком измотан, чтобы наклониться вперед и начать кричать. Что, возможно, блять, и к лучшему.

— Нет, не был. Я никогда не целовал её до Парижа, — говорю я ему правду.

Грэг всё ещё в наступлении.

— Помоги мне поверить тебе, Райк. Я работаю восемьдесят часов в неделю. У меня нет времени крутиться вокруг своей дочери, но я прекрасно знаю, сколько времени она проводит с тобой. И я прекрасно знаю, как сильно она в тебя влюблена.

— Тогда почему бы не сказать ей, чтобы она держалась от меня подальше? — спрашиваю я, протягивая руки. — Если Вы считаете, что я так плохо влияю на неё, то почему позволили ей столько времени проводить со мной?

Он тяжело вздыхает.

— Саманте было всё равно на тебя, но я знал тебя ещё мальчиком. Ты был жестким и сильным, и ни от кого не терпел дерьма, даже от Джонатана.

Мой отец улыбается на этих словах и поднимает свой бокал. Его глаза встречаются с моими, и я вижу проблеск чертовой гордости. Что я такой же сильный, как он.

Мой желудок переворачивается.

— Из моих четырех дочерей Дэйзи — самая безрассудная. Она никогда не сидит на месте. Даже будучи ребенком, она всегда находила выход на улицу, когда мать или няни не смотрели. И ты появился в её жизни примерно в то же время, когда наша семья стала публичным зрелищем.

Я прочитал дальше между строк.

— Вам нравилось, что я поспевать за ней, — понимаю я. — Вы хотели, чтобы я был её, блять, телохранителем, и Вы никогда не думали, что я буду настолько глуп, чтобы переступить эту черту.

Неважно, как сильно Дэйзи флиртовала, неважно, как сильно она меня дразнила, он верил, что я никогда не поведусь на её провокации. Что я каждый раз буду отталкивать её.

А я этого не сделал.

Не смог.

Потому что я влюбился в неё.

Он кивает один раз.

— Всё это время я беспокоился о том, что ты дашь ей ложные надежды, и она будет раздавлена отказом, но я никогда не думал, что ты с ней сойдешься, — он делает короткий вдох. — Это было наивно с моей стороны.

Я качаю головой. Как мне изменить то, как он меня воспринимает? Я не знаю. Ни хрена не знаю. Я снова провожу рукой по волосам, мою грудь сдавливают эмоции.

— Я не похож на её бывших парней, — говорю я. — Я с ней не для…

Блять. Я не могу закончить эту мысль.

Грэгу так же дискомфортно.

— Секса, — заканчивает за меня отец. — Не надо ходить вокруг да около.

Грэг закатывает глаза.

— У тебя нет дочерей, Джонатан.

— Слава Богу.

Коннор выглядит так, будто его забавляет весь этот разговор. Он откинулся назад и потягивает своё вино.

Грэг немного успокоился, но его плечи всё ещё напряжены.

— Позволь мне помочь тебе, Грэг, — говорит мой отец. — Мне будет легче задавать более трудные вопросы.

Нет. Только, блять, не это. И все же я не поднимаюсь на ноги. Я остаюсь приклеенным к этому гребаному креслу, мои глаза переходят на пепельницу на стеклянном столике. Я избегаю взгляда отца ещё на мгновение. Самолет трясет, когда мы пролетаем через облако.

Мой отец поднимается и берётся за спинку кресла Грэга, турбулентность сильная.

— Ты когда-нибудь думал о Дэйзи в сексуальном плане, когда ей было пятнадцать? — начинает мой отец.

Моя грудь снова раздувается от гнева.

— Отъебись.

— Я расцениваю этот чрезвычайно грубый и раздражающий ответ как да, — говорит мой отец, потягивая виски.

Я бросаю на него свирепый взгляд.

— Нет. У меня не было намерения… — я прерываюсь и смотрю на Грэга.

— Веди себя так, будто её отца здесь нет, — говорит мой отец.

Это, блять, невозможно. Он в метре от меня.

— Слушайте, — говорю я, — Дэйзи великолепна, но я старался не думать о ней в таком ключе.

— Старался? У тебя не получилось? — спрашивает он.

— Почему ты допрашиваешь меня, как гребаный адвокат, папа? — спрашиваю я.

Его брови поднимаются в искреннем шоке.

— Так ты всё ещё считаешь меня своим отцом? Забавно, учитывая, что за год ты ответил только на один мой звонок, — прежде чем я успеваю снова послать его, он спрашивает: — Ты дрочил на её образ или подобие?

— Нет, — рычу я.

Несколько раз. Один раз недавно. Ей уже было восемнадцать. Какая-то часть меня всегда будет чувствовать себя виноватым за это.

— Достаточно, Джонатан, — говорит Грэг.

Его глаза смягчаются, заметив, как я напряжен. Я сжимаю одну руку в кулак, и во рту появляется горький, неприятный привкус.