«Оранжевая революция». Украинская версия

Такого рода активистские общественные слои, может быть, не столь многочисленны, но они отличаются повышенной энергией («пассионарностью»), а также высоким уровнем информированности, и именно из них рекрутировался основной состав участников киевского Майдана в первый период его существования. Их манифестированная и эмоциональная митинговая активность позволила создать перевес в пользу Ющенко на решающем этапе политического противоборства.

Симптоматично, что приход к власти Ющенко ознаменовался резким усилением риторики восточноевропейского образца. Речь идет, например, об использовании им образа «берлинской стены» или же о рассмотрении событий в Украине как одного из звеньев единого процесса расширения демократии, инициированного восточноевропейскими революциями 1989–1990 годов.

Одновременно со стороны новых властей начали предприниматься усилия по ускорению вхождения Украины в европейские структуры. Впрочем, степень их успешности остается довольно спорной.

В то же время конфликт «восточные европейцы против национал-капиталистов» на самом деле не имел столь «чистого» характера, как это представляется авторам «Эксперта». Действительная картина событий, на наш взгляд, отличалась большей сложностью.

Более пристальный взгляд на геостратегическую и геоэкономическую позицию Леонида Кучмы выявляет ее явную двойственность. Она не позволяет однозначно отнести бывшего президента Украины к безусловным сторонникам «национал-капиталистического» проекта.

С одной стороны, национальные финансово-промышленные группы во времена правления Кучмы действительно получали значительные преимущества в процессе приватизации государственной собственности. Это особенно отчетливо дало о себе знать в истории с продажей «Криворожстали».

С другой стороны, Кучма, как и большинство постсоветских лидеров, не принимая окончательного решения в отношении НАТО, тем не менее официально высказался в пользу евроатлантической интеграции Украины. Тем самым он направил обществу сигнал о возможности подчинения страны «восточноевропейской» логике, в том числе и в стратегически значимых вопросах приватизации крупных инвестиционно привлекательных объектов и определения места страны в международном разделении труда.

Таким образом, для верхних слоев бюрократического аппарата (включая силовые и дипломатические ведомства), для экспертных и интеллектуальных кругов, а также для капитала, вовлеченного в торгово-экономические отношения с евроатлантическими странами, были заданы высокие евроинтеграционистские ожидания. Они зачастую подкреплялись разнообразными программами внешней помощи.

Провозглашение ЕС готовности включить в свой состав страны с меньшим экономическим потенциалом, чем Украина, но также принадлежащие к православному культурному миру и уже вовлеченные в орбиту НАТО (Болгария и Румыния) также сыграло роль катализатора евроатлантических и евроинтеграционных настроений. При этом в столичных верхах присоединение к НАТО стало зачастую рассматриваться и как важная цель, и как средство ускорения продвижения Украины в сторону ЕС.

В силу всего этого «восточноевропейская» фракция украинского политического класса, несмотря на всю декларируемую ею антикучмовскую направленность, может рассматриваться как преемник политического курса второго президента страны, по крайней мере в некоторых важных его аспектах.

Таким образом, Янукович, который, кстати, также не придерживался антиевропейской линии, столкнулся не только с открытым противостоянием со стороны «восточноевропейской» оппозиции, но и в целом с сопротивлением той части киевских верхов, которая была во времена президентства Кучмы сориентирована в пользу европейской и евроатлантической интеграции.

В целом противоборство, связанное с определением геостратегического и геоэкономического вектора Украины, сыграло довольно заметную роль в драматических событиях, связанных с президентскими выборами 2004 года. Этому способствовала неоднозначная позиция высшего руководства страны в отношении евроатлантической интеграции в условиях продвижения НАТО и ЕС на восток.

Во-вторых, в ряду факторов, предопределивших «оранжевую» акцию, следует сказать о конфликте между крупным и сверхкрупным бизнесом и несогласованности действий внутри сообщества сверхкрупных финансово-промышленных группировок.

На эту тему уже немало сказано. В частности, с легкой руки Андреса Аслунда из Фонда Карнеги стало принято говорить об «оранжевых» событиях как о «бунте миллионеров против миллиардеров», т. е. о борьбе крупного и сверхкрупного капитала.