Оранжевое небо

Дедушка Иван прав. Шум вокруг стоит такой, что не знаешь, куда спрятаться. Накрыл голову подушкой - не помогает. За границей стали изготовлять специальные затычки, чтоб вставлять в уши. Мне приятель одолжил одну штучку, я разделил ее на две и месяца четыре блаженствовал. Не жизнь была, а немое кино. Так интересно! Глядишь и гадаешь: чего этот распаренный гражданин так широко рот открывает, глаза пучит и щеками трясет? Придумываешь про него разные истории. Одну, другую. Ведь под ним даже подписей нет, которые бы разъясняли ситуацию. Скажем - "Душевныя переживанiя". Или - "Я люблю васъ, графиня!" Я гляжу на разные картинки и придумываю к ним подписи. Если же, допустим, мне надоест, я закрываю глаза, и уже тогда вовсе наступает благодать, как в сказке. Однако счастье мое было коротко. Затычки таяли, усыхали и в конце концов их пришлось выкинуть. Что было! Ведь я уже отвык ходить с открытыми ушами. Терпел я, терпел, мочи не стало. Принялся испытывать разные комбинации. Неплохой результат дала смесь ваты с воском. Но жена попрятала от меня все свои художественные свечки, которые она, оказывается, купила для украшения квартиры. В отчаянии я скатал шарики из мягкого черного хлеба и залепил уши. Вокруг утихло, полегчало. В голове стали появляться мысли. Увы, через несколько часов хлеб засох и при каждом движении головой неприятно хрустел. Я хотел вынуть его, но он не вылез. Пошел в поликлинику, там напустили в уши воды, размочили сухари, извлекли крошки, промыли. И еще отругали и обозвали. С тех пор маюсь, места себе не нахожу. Придется съездить за границу, накупить там этих затычек. Только если, например, в Австралию, то выйдет уж очень дорого. А что делать? Иначе я от шума сойду с ума. Я от него становлюсь совершенно беспомощным. Вот сейчас ко мне ворвалась толпа, отняли у меня подушку, запихали назад под голову и пошли орать.

- Безобразие! У больного температура сорок, а медсестра не замечает! Он же явно бредит.

- Понимаете, наши больные... они всегда говорят необычные вещи.

- А глаза? Неужели не видно по ним, что его лихорадит?

- И глаза тоже - то блестят, то мутные.

- Ладно, не время спорить, надо действовать. Еще немного, и у него развился бы лимфаденит. Необходимо срочно вскрыть абсцесс. Готовьте больного.

Куда они меня поволокли? Шум, грохот. И невыносимая жара. Да где же я, в конце концов? Может, я уже в австралийской пустыне? Похоже, что так оно и есть... Ах, ну да, я же повез им пижамы, этим аборигенам. Они им не понравились, и теперь они собираются зажарить меня на костре. А шум - это они стучат в барабаны, пляшут, возбуждают аппетит. Мне очень обидно. Я же с чистой душой, я ничего не просил взамен. Ну, пусть бы они не надевали, пусть бы положили в свои хижины, много места пижамы не заняли бы. Зато мало ли что, вдруг климат изменится и тогда окажется в них надобность. Может, надо им объяснить? Они же не виноваты, что до сих пор сохранили примитивное сознание. Я мог бы привести им прекрасный пример. Моя теща хранила в доме все, что когда-либо оказалось в ее руках. Эвакуация несколько разгрузила ее от имущества, нажитого в довоенные времена. Зато все, что попалось ей после, осело плотно спрессованной массой в облезлых чемоданах и картонных коробках, распиханных по антресолям. Я спросил жену: "Вера, зачем ей все это барахло?" Она объяснила: "Их поколение травмировано войной. Тогда ничего нельзя было купить, а вещи выменивали на продукты". Понятно. Только тогда с моей мамой непонятно. Она из того же поколения, что и теща, но мы время от времени очищали дом от старого хлама. Однажды жена попросила меня снять сверху один чемодан, она там что-то искала. А я смотрел. Там было изношенное белье - штаны, комбинации, кальсоны, бюстгальтеры, разрозненные перчатки, носки, сплюснутые фетровые шляпы, мелкие лоскутки, дешевые пуговицы, бусы, брошки... Жена ничего не нашла и велела мне поставить чемодан на место. Мне было лень, и я потихоньку снес его на помойку. С тех пор прошло десятилетие, и никто не хватился пропажи. Может, потому, что еще не разразилась очередная мировая катастрофа. Вот грянет, скажем, глобальная война, тогда, конечно, сразу вспомнят про этот чемодан. А его нету! Поднимется паника: рухнула последняя и единственная надежда на спасение!

Может, в Европе сохранился у кого-нибудь такой чемоданчик? Ведь там тоже была война. Мне помнится, что я где-то читал, что нынче все спасение человечества в этих чемоданчиках. И вроде даже по телевизору один такой показывали. А я не сберег. Нет, нам надо обязательно дружить с Европой. И по истории мы что-то такое учили... У кого это, у Тютчева, кажется, или у Фета Петр ? восклицает: "Растворил я окно..."