Оранжевое солнце

У хана любимая дочь Саран — луна; блистала она серебряным светом в роскошной юрте отца. Не было у него ничего дороже дочери. Он уже выбрал для нее богатого жениха, который готов прибавить к стадам хана тысячу голов скота.

Дочь влюбилась в работника и убежала с ним. Хан топал ногами — пыль вздымалась облаком, кричал — до самых гор слышно: «Пусть негодница ходит в лохмотьях, пусть ест обглоданные кости дохлых баранов!»

Отрекся от дочери, заставил ламу близлежащего монастыря отдать душу Саран черным духам.

Работник с дочерью хана скрылся в далеких степях. Поставил маленькую юрту, от темна до темна трудился, а молодая жена ничего не делала, сердито распоряжалась: «Худо работаешь! Ты обещал мне такую жизнь, какая у меня была в юрте отца. Обманщик!..»

Работник возвращался в юрту усталый, готов был упасть на кошмовую лежанку и уснуть, но надо растопить очаг, наполнить котел, приготовить ужин. Жена кричала: «Я голодная! Ты же знаешь, что у очага не умею и не хочу возиться... Быстрее пошевеливайся!»

Как-то пришел он, от усталости спина ноет, ноги подгибаются, а жена ему навстречу, глаза злые, как у степной кошки: «Где шелковый халат? Ты обещал. Не стыдно тебе? Я одета беднее всех!..»

Работник стал трудиться, совсем не жалея своих сил. Однажды вернулся с работы раньше обычного и застал жену в объятиях другого...

Хухэ не выдержала, соскочила со стула:

— Ну, и что же он сделал с нею?

— Не спеши, он был мужчина неторопливый, рассудительный; все простил любимой жене, даже обещал подарить белые бусы... — Эрдэнэ вздохнул и тихо добавил: — если любишь, все простишь...

Хухэ возмутилась:

— Он не мужчина, а войлочная подстилка для седла! Выгнать надо было изменницу, выгнать!

Эрдэнэ схватил руку Хухэ, крепко сжал:

— Тебе я бы все простил...

— Что сказал? Подумал? Выходит: ты работник, я твоя жена — негодница? Что прячешь глаза, стыдно?..

— Успокойся. Обиделась зря. Ты мне всегда нравилась и хорошо это знаешь...

— Зачем врешь? Здесь у тебя Цэцэг была и осталась, — Хухэ ткнула пальцем в его грудь. — Уедешь, забудешь...

— Нет. Не забуду!

Пришла мать с Халтаром, и Хухэ обо всем позабыла, занялась сыном. Мать упрекнула дочь:

— Худо делаешь. Гость попрощался, а ты и не ответила...

— А где он? Уже ушел? Почему так быстро? Убежал? Даже и не заметила...

— Значит, торопился куда-нибудь. Говорят, он хороший мастер. Хвалят...

— Смешно. Кто мог, мама, тебе его хвалить. Ты что, начальник цеха! — рассмеялась Хухэ.

— Что же я, никто? Слышала, люди говорили, — обиделась мать и поспешила скрыться на кухне. Хухэ накормила Халтара, уложила спать и стала одеваться.

— Куда же ты? Уже ночь...

Хухэ сбросила с плеч пальто, села за стол, развернула газету, но не прочитала ни одной строчки. В ушах сказка Эрдэнэ. Зачем ее рассказал. Он бы все мне простил... Разве я в чем-нибудь провинилась? Странный и хороший. Обиделся. Глупости наговорила, зачем-то вспомнила Цэцэг, ведь она давно замужем. Торопливо попрощался, сбежал. Хухэ зашагала по комнате. И вдруг ворвался туман, ничего узнать нельзя. Исчезли зеркало и книжная полка; у окна вырос куст скромного гобийского деревца, на нем тошлой — синие ягодки, Хухэ знает, они кисло-сладкие, в Гоби их любят — утоляют жажду. Вздрогнула, перед нею скала, на вершине ее горный козел с гордой осанкой, вскинул рога, готовый ими поддеть; глаза злые, пылают, Хухэ отвернулась. Перед нею сияющая желтизной тропинка, кто-то зовет — впереди голубая даль. Идти надо — ветер толкает в спину. Надвинулась ночь, окружили непроглядные тени, где-то послышался унылый вой — плакал шакал. Хухэ оглянулась, кроме черноты — ничего. Упала на песок и закричала. Слышит над головой знакомый голос — Эрдэнэ. Очнулась... Пошатываясь, подошла к столу, на пол упала и разбилась чашка. Подбежала мать:

— Доченька, что с тобой, ты кричишь?

Хухэ прошептала:

— Прости, Эрдэнэ, я заснула...

Мать в испуге обняла дочь:

— Это я, уже поздно, ты устала, иди спать.

Утром едва не проспала Хухэ, бежала, торопилась на работу. У дверей цеха ее встретили подружки, одна притворно вздохнула:

— Что-то ты, Хухэ, бледная? Дружок-то уезжает, расстаетесь...

— Какой дружок? — отбивалась Хухэ.

— Эрдэнэ. Заметный парень.

Хухэ хотела отмахнуться, уйти, но подружки неумолимы, окружили:

— Не будь глупенькой. Не быть же тебе всю жизнь одинокой...

— Вы что, уже просватали меня? Знаете то, чего не знаю я?..

Подруги смеялись, выкрикивая:

— Водонапорный цех все видит!

— Водонапорный цех все знает!

Привычный звонок напомнил — пора, и девушки поспешили в цех.