Оранжевый парус для невесты

Но наконец, оторвав от раскисшей тропы ноги, он понял – у всякой печали есть радостная сторона. На водокачке нет готовых валенок – он держал их в своей бане. Нет и шерсти – она лежала на чердаке. Сгорели валики, биты и прочая утварь.

Осторожность заложена в нем самой деревенской природой – никогда не держал в одном месте все ценное.

Итак, у него снова нет ничего. Как права мать, жизнь его – сплошные завитушки.

– Мы знаем, кто поджег, – говорила тетя Маня. – Жалко, Андрей Иваныч. Хочешь, доллар-то верну?

Он с усмешкой посмотрел на нее. Потом вдруг сказал:

– Хочу.

– Да бери. На память.

– Спасибо. Вы мудрая женщина, – сказал он. – Всегда нужен капитал, чтобы начать дело не с нуля. – Он подмигнул ей. – Положу под проценты и вернусь.

Вот теперь ему точно ничего не оставалось делать, как воспользоваться предложением сотоварища по училищу.

– Ждем, Андрей Иваныч, – сказала тетя Маня.

Он не сомневался, что вернется и запустит дело на другой виток. Тем более теперь он знал как.

Что ожидал он увидеть сейчас в Сетявине? Которое вот уже рядом, за поворотом. Тем более он обещал позвонить тете Любе сразу, как только приедет. Она сама порывалась поехать с ним на родину предков, посмотреть валенки, которые скатал Андрей, потрогать их руками.

Андрей испугался. Он не рассказывал, что сгорела его мастерская. Он боялся, что без него мужики спалят и дом. Спас его генерал, который пообещал свозить жену лично. И не с пустыми руками.

– Если хочешь, Любаня, – он посмотрел на нее так, что она покраснела, Андрей догадался – таким именем он называет жену в особенных случаях, – если тебе дорого Сетявино как память, могу подарить всю деревню целиком.

Она расхохоталась.

– Брось, Мишаня. – Она тоже назвала его особенным именем. – Ты хочешь купить ее вместе с живыми душами?

– Я переселю их в другую, с комфортом. Спроси у Андрея, за сколько можно купить там дом в нынешние времена.

Генерал был не так уж не прав. Тем более что он высказал вслух его собственные мысли. Возвращаясь сюда с деньгами, на которые и впрямь можно скупить все дома, запертые навсегда, он думал, что если хорошо пойдет дело, то такая на первый взгляд дикая мысль не такая уж и дикая.

– Пока не хочу, – отказалась Любовь Николаевна. Потом посмотрела на племянника: -Я ему уступлю.

Андрей нарочито громко рассмеялся и покрутил головой. Тетка всегда поражала его своей прозорливостью.

– Вам никогда не говорили, что вы умеете читать чужие мысли? – наконец спросил он.

– Я сама знаю. Всякий доктор обладает такими способностями. Тем более окулист. Я загляну в глаза и все узнаю. -Она улыбнулась. – Между прочим, не зря отпечаткам пальцев предпочитают отпечатки сетчатки глаза. Это более надежно, она не повторяется.

– Да, я тоже слышал, – подал голос генерал. – Во Франкфурте-на-Майне нашим ребятам предлагали. Пока добровольно.

Андрей вынул мобильник. Позвонить сейчас? Сказать, что все в полном ажуре, и отключиться от всего и от всех?

Но рука с аппаратом повисла в воздухе, когда он увидел то, от чего зашлось сердце.

15

А она и не знала, что так сильно любит все это… Это? А что она имеет в виду под словом «это»? Если говорить высоким слогом – жизнь. Просто сидеть вот так и смотреть в окно – удовольствие. Не важно, что там.

Лето, осень и зима пролетели, как миг. Нет, как три мига. Потому что Ольга занималась тем, что любила, оказывается, больше всего и всегда.

Портновские успехи перешли в коммерческие. Галстуки под маркой дорогой западной фирмы продавались хорошо. Но Ольге хотелось чего-то такого, чего еще не было. Она нашла это – парные галстуки. Для него и для нее. Чтобы рассмотреть рисунок, в котором минимальные отличия, надо подойти поближе, оказаться в поле другого человека. А разглядывая детали рисунка, невольно разглядываешь друг друга. На мужских галстуках она делала рисунок крупнее, чем на женских. Потому что женщина не рискует сразу приблизиться к незнакомому мужчине. Он должен сделать первый шаг. Так принято.

Ее менеджер, как она называла человека из магазина, повышал процент. Но требовал эксклюзива. И получил.