Орбитсвилль

– Вы удивитесь, Дениз, если подсчитаете разновидности людской наивности, – мрачно ответил Гарамонд. – Существует даже довольно безобидная наивность, определенная нашей профессией. Проводя полжизни в отрыве от арены главных событий, мы рискуем утратить критическое отношение к общественным явлениям. А ведь существуют куда более опасные виды простодушия и глупости.

– Возможно, но поверить, что клоуны создали Орбитсвиль!..

– Искренней веры не требуется. Главное, люди знаю другие идут под теми же лозунгами и не осудят их за определенные поступки. Эта ложь задумана как средство манипулирования толпой. Все мы знаем, что квадратный корень из отрицательного числа – мнимая величина, однако вовсю пользуемся мнимыми числами, когда это удобно для вычислений. Здесь то же самое.

Глаза Дениз сверкнули.

– Совсем не то же самое!

– Разумеется. Я просто пытался подобрать удачное сравнение.

– Ловко выкрутились, – рассмеялась Дениз.

Гарамонд вдруг подумал, что на нее приятно смотреть. Выражение "радует глаз" всегда казалось ему банальной метафорой, а теперь его взгляд и впрямь отдыхал на нежном лице главного физика. Сначала неожиданное открытие заставило капитана задуматься, потом встревожило.

Закончив рабочее совещание, капитан несколько часов посвятил обычному досугу – записи ответов на вопросы Колберта Мейсона. После своих злоключений репортер крепко встал на ноги, открыл контору в Бичхэд-Сити, откуда засыпал агентства печати Обоих Миров потоком статей, интервью и разных журналистских баек. Гарамонд, считавший личную известность лучшей защитой от Элизабет Линдстром, охотно сотрудничал с Мейсоном. Мейсон снабдил его записью своих вопросов, и капитан, когда выдавалась свободная минута вставлял в нее свои ответы.

Репортер не скрывал, что здорово разбогател на этих интервью, и несколько раз предлагал делиться прибылью. Гарамонд отказался, оговорив единственное условие: самое широкое распространение информации. Цель вскоре была достигнута. Все большее число людей жаждало увидеть первооткрывателя Линдстромленда и требовало его приезда на Землю. Принявшись за дело, Гарамонд не пожалел времени на объяснение причин, вынуждающих его отложить возвращение, и подробное описание экспедиции на внешнюю планету-невидимку. Он понимал, что, даже если материал пойдет без купюр и средства массовой информации передадут его по орбитсвильской стереотрансляционной сети, не скоро еще удастся погасить нелепые слухи, будто клоуны обрекли на гибель целую цивилизацию.

Аккуратно убрав кассеты, капитан снова подивился свободе, предоставленной ему президентом, потом быстро лег в постель.

Плавно дрейфовали объемные геометрические фигуры, светились и переливались, сталкивались и проникали друг в друга, слагаясь в многоцветную музыку и навевая сон. В голове ворочалась неотвязная мысль: а если он в самом деле несправедлив к Элизабет Линдстром? Жаль, что нельзя обсудить свои сомнения с женой. С кем-нибудь другим, хотя бы с Дениз Серра, таких проблем не возникло бы. "Дениз разделяет мои взгляды и вообще, во многом ближе, – думал он, засыпая. – На нее так приятно смотреть…”

Капитан уснул.

Часа через два его разбудила безотчетная тревога. Прежде чем идти на капитанский мостик, Гарамонд решил связаться с Эйлин. Спустя минуту он уже смотрел на изображение жены, однако мигание янтарной сферы в углу подсказало, что компьютер прокручивает записанное послание.

– Надеюсь, ты позвонишь, Вэнс. Я знаю, этот полет будет недолгим, но мы с Крисом уже привыкли, что ты рядом, поэтому совсем раскисли. Время ползет, как улитка. Правда, на днях произошла одна неожиданность, ни за что не догадаешься, какая. – Стерео-Эйлин, улыбаясь, выждала паузу, давая Гарамонду время на размышление. – Мне позвонила президент! Да-да, сама Элизабет Линдстром. Она пригласила нас с сыном погостить в новом Линдстром-Центре…

– Нет! – вырвалось у Гарамонда.

– … Поняла, как мне одиноко, пока тебя нет, продолжала довольная Эйлин. – Но главное, она сказала, что для нее этот визит важнее, чем для нас. Хотя она не говорила прямо, мне показалось, что она тоскует без ребенка, ей хочется снова услышать детский смех. В общем, Вэнс, сейчас за нами пришлют машину, и, когда ты увидишь меня, мы уже будем утопать в роскоши Октагона. Не волнуйся, к твоему возвращению я снова приготовлю тебе любимое жаркое. Люблю тебя, целую, до встречи, милый.

Образ Эйлин растворился в облаке меркнущих звездочек. Гарамонд стоял, трясясь от страха и ярости.

– Тупица! Безмозглая идиотка, – прохрипел он исчезающим световым пятнышкам. – Почему ты всегда, всегда плюешь на мои слова?

Последняя стереотуманность беззвучно растаяла в воздухе.

Преодолев притяжение мертвой планеты, "торпеда" с образцами пыли и камней понеслась к родному "Биссендорфу". Солнце сияло всего в трех астрономических единицах, но ни лучика света не проникало сюда, в черное пространство, сквозь которое мчался автоматический зонд.

Он приблизился к кораблю, похожий на рыбу-лоцмана, бесшумной тенью скользящую возле кита, подошел к створу ворот стыковочной палубы и был принят на борт.