Орда встречного ветра

Мне все-таки удалось найти Пьетро, тот беседовал с коммодором об организации праздника. В качестве благодарности за прием с нашей стороны и в присущей нам манере Пьетро предложил, чтобы перед ужином Караколь представил всех членов Орды и выполняемые каждым из нас обязанности. Он послал меня предупредить трубадура. Караколь обрадовался. Он обожал театрализованное представление нашего сдержанного и сурового Блока, который отнюдь не соответствовал подобной театральщине, такому звуковому и зрительному изобличению того, кем мы являлись. В назначенное время он все еще продолжал балагурить с приглашенными Диагональщиками.

— Караколь, Фреольцы ждут! Они хотят, чтоб ты представил Орду, пока факелы еще высоко. Ты как, в духе?

— Конечно, в духе. Только в чьем?

— Пьетро решил, что лучше провести представление на поле для игры в плато, на верхней палубе, там трибуны. Ты только не сильно дурачься. Голгот хочет, чтобы все было торжественно. Тебя ждут с нетерпением, слышишь?

— Разочаровывать, какое удовольствие…

π Мы надели сменную одежду и как смогли подстригли бороды. Девочки омыли лица и руки в расставленных для них чашах. Мы, разумеется, не стали выглядеть ухоженно, но, по крайней мере, были достаточно опрятны для парада. Поле для плато находилось в самом центре верхней палубы, в углублении, как и полагается, овальной формы,

671

метров сорок на двадцать, с трибунами из полированного дерева, опоясывающими поле по бокам. По безукоризненно навощенному паркету так и хотелось запустить рикошетом диск для плато. Ворота были сооружены из перпендикулярно установленных мачт и реек и завешены пеньковым волокном. Я выбрал это место, потому что оно позволяло расположить все семь рядов Орды на отдельных уровнях трибуны, а Фреольцев усадить на противоположной трибуне, обеспечив им таким образом полный обзор. Караколь будет вести представление с паркета.

< > Как забавно было на них смотреть, на наших храбрецов, такие все серьезные, как священники на службе. Тальвег себе щеку порезал, когда брился, на чистенькой рубахе Арваля красовалась крестообразная складочка, а Ларко надел свою самшитовую сережку, которая мне очень нравилась. Как бы мы ни старались, никто из нас не был так уверен в себе, как Караколь. Мы завидовали его раскрепощенности, присущей ему женственности, позволявшей, как, например, сейчас, элегантно надеть фетровую шляпку, которую он стащил неизвестно у кого. Кориолис просто обволакивала его желанием, не отходила от него ни на минуту с тех пор, как мы поднялись на корабль. Он же почти не обращал на нее внимания, подыгрывал ей время от времени, но по большей части избегал… Это только еще больше распаляло ее желание, она выпячивала грудь, старалась, как могла, привлечь его. Она хоть убей не понимала, хочет он ее или нет. Но я прекрасно знала. Я знала, что он ни к кому никогда не привязывается, наш трубадур, наш вертлявый котенок, он жил только настоящим, ничего не ожидая, не откладывая на потом, он лишь заскакивал в наши гнездышки, чтобы украсть у нас по перышку. Он не старался нас поцарапать, навредить. Он никогда ни о чем нас не просил, разве

670

что о самом трудном, о самом возвышенном: быть живыми, подвижными и игривыми, непрестанно готовыми подпрыгнуть, унестись вдаль, стать другими, тогда как я всегда была просто-напросто собой, Аои, «податливым ручейком», «водицей», как он меня называл. Это было еще в то время, когда он иногда захаживал ко мне по ночам, до того, как узнал про Сова. С тех пор его визиты стали реже, он не хотел сделать ему больно. Он все это забудет, Кориолис. Он всегда так восхитительно легко все забывал.

π Я всегда придавал очень большое значение представлению Орды. Зачастую это была единственная четкая картинка, которая оставалась в памяти людей после встречи с нами: Клинок, Пак, Блок; разнообразные контрпостроения, которые мы использовали в зависимости от ветра; разъяснение обязанностей каждого, к которым трубадур приплетал килограммы украшательств. Но люди приходили в полное изумление даже и без этого спектакля, просто так, от самого нашего вида. Благодаря признанной за нами скорости наша репутация всегда опережала нас. Никогда прежде, за исключением, возможно, 26-й первого Голгота, которая ошеломила всех своей прямой трассой через массив Гоббарт, ни одна Орда не вселяла в людей такую надежду дойти до Верхнего Предела. К тридцати восьми годам обойти предыдущую трассу на целых три года было просто неслыханно. Мы дорого за это заплатили. Мы контровали от рассвета до заката, останавливались в поселках лишь изредка и ненадолго, всегда придерживались прямой трассировки, которую Голгот сделал законом нашего пути.

) Фреольцы встретили появление трубадура аплодисментами. Едва он показался на поле, как сразу бросился ничком на паркет, немного проскользив по полу, затем

669

подпрыгнул в воздух, упал и снова подскочил… Развеселившиеся Фреольцы догадались быстрее нас, что он имитировал то, как рикошетит диск на плато! Это было отличное начало: