Орден

— Этот человек хотел похитить княжну Агделайду Краковскую. И, кстати, не в первый раз. Его опознал кнехт, состоявший на службе у моего верного вассала Якуба по прозвищу Одноух. Неподалеку от Врацлава этот плененный лиходей отбил Агделайду у моих воинов. Как мне донесли, он — чернокнижник, способный извергать адский смрад, от которого слезы застилают мир и в добрых католиков вселяется бес. Люди, коих касается дыхание зловонной огненной геенны, в страшных корчах катаются по земле, словно безумцы.

«Казимиру поведали о „колдовском“ действии спецсредства „черемуха“», — понял Бурцев. Сравнение слезоточивого газа с адским смрадом прозвучало оригинально.

— Позже, — продолжал Казимир, — Якуб Одноух с малым отрядом выследил этого колдуна и похищенную им княжну. Но чернокнижник своими заклятиями призвал на помощь хорошо известного почтенному магистру разбойника — Освальда Добжиньского, осмеливающегося носить рыцарские шпоры. А сам растаял в воздухе и увлек с собой Агделайду. Мои люди нашли его доспехи: шлем с прозрачным забралом и панцирь из неведомого металла. Шлем, по моему приказу, раскололи секирами и боевыми молотами. Но зачарованные латы не пробивали даже арбалетные болты, пущенные с десяти шагов. Тогда я приказал сжечь проклятые доспехи, а то, что от них осталось, — утопить.

Вот идиот! Бурцев криво усмехнулся. Утопить единственный на весь этот мир титановый бронежилет!

Мистер «Т», склонясь к магистру, шептал ему в ухо быстро и вдохновенно. Конрад Тюрингский удивленно вскинул брови. Прошиб-таки непробиваемое тевтонское спокойствие рассказ «герцога Казимира».

Магистр подъехал к пленнику почти вплотную — конь крестоносца теперь едва не упирался мордой в дерево. Конрад что-то проговорил. Бурцев разобрал лишь слово «вэр»[13] и уловил вопросительную интонацию.

«Интересуется, кто я такой, — догадался он. — И что отвечать этому фрицу? Ихь бин полицай фон беруф?[14]» Так ведь не поймет, горшок тевтонский. И юмора не оценит. С этим у него, кажется, туго — с юмором-то…»

— Господин Конрад Ландграф Гессенский и Тюрингский, магистр ордена Святой Марии, спрашивать, кто ты есть такой? Как твой имя? Откуда ты есть? — скороговоркой выпалил мистер «Т».

— Я есть Вацлав, — передразнил тевтона Бурцев. — И еду из Вроцлав. Понимэ?

Переводчик нахмурился — скорее озадаченно, чем сердито. Перевел. На этот раз Бурцев расслышал почтительное обращение «хэр[15] Конрад».

Магистр снова задал вопрос:

— Господин Конрад Ландграф Гессенский и Тюрингский, магистр ордена Святой Марии, интересовать, ты есть поляк, Вацлав?

— Наин[16], — качнул головой Бурцев. Сейчас он смотрел не на сержанта с буквой «Т» на груди, а в глаза Конраду. На таком примитивном уровне уж как-нибудь можно объясниться и без шнурка-переводчика. — Я русский. Русич. Ихь бин русишь[17]. Фэрштейн[18], хэр Конрад?

«Хэр» он произнес с подчеркнутым удовольствием, нарочито смягчив гласный звук. Магистр, впрочем, никак не отреагировал. Видно, просто не заметил насмешки. Или не понял. Серый сержант, оставшись вдруг не у дел, лишь растерянно хлопал глазами

— Русишь? — задумчиво повторил Конрад. — Русишь…

Неужели это настолько зэр интересант?[19] Может, стоило все же прикинуться поляком?

— Господин Конрад Ландграф Гессенский и Тюрингский, магистр ордена Святой Марии, хотеть знать, у какой герцог-князь русских земель ты нести свой служба, колдун Вацлав? — вновь безбожно исковеркал вопрос «хэра» переводчик.

Ну во-от! Классическая схема допроса: на кого работаешь и т. д., и т. п. А закончится небось все пытками. И ведь даже не солжешь убедительно. Поди припомни русских «герцогов» тринадцатого века! Александром Невским, что ли, прикрыться? Только вряд ли это поможет. С Александром Ярославичем немецкие псы-рыцари, судя по курсу школьной истории, не очень-то ладят.

Глава 44

— Господин Конрад Ландграф Гессенский… — торопил с ответом мистер «Т».

А чего торопить-то?

— Знаешь что… — усмехнулся Бурцев в лицо орденскому толмачу. — Передай-ка своему хэру, чтобы шел он на… Вот-вот, то самое и передай. А еще…

Сержант, отвесив челюсть, медлил с переводом, то ли не зная, как поделикатней пересказать Конраду слова дерзского пленника, то ли толком не разобрав мудреного оборота речи. А может, просто не находил соответствующей лексики в старонемецком.

Впрочем, магистр, кажется, все понял без перевода. Он вновь повернулся к куявскому князю, заговорил быстро и озабоченно:

— Господин Конрад Ландграф Гессенский и Тюрингский, магистр ордена Святой Марии, говорить, что ты пленил русский лазутчик, герцог Казимир, — перевел тевтонский сержант. — Это есть большая удача, но господин Конрад сильно тревожить, что русский шпион охотится за Агделайда. Это значит, что наши планы уже не есть секрет!

Секрет?! Так-так-так…

— Пан Конрад считает, что кто-то из русских князей знает о предстоящем крестовом походе? — нахмурился куявец.

Крестовый поход? Ишь ты! Дело становится все интереснее!