Орден

Бурцев аж прихрюкнул от неожиданности. Неужели пресловутые арийцы — на самом деле древние китайцы. То-то удивились бы фашисты и скины всех мастей.

— Истинная родина древняя племя ария — великий тайна, — продолжал Сыма Цзян. — Но в свитках императорская библиотека писано, что ею может быть или Тибета, или Поднебесная. Моя верит в арийская Поднебесная.

— Василь!

Эх! На самом интересном месте!

Десятник Дмитрий запыхался не на шутку:

— Слышь, Василь, тебя хан кличет.

Бурцев скривился от досады:

— К чему такая спешка-то?

— Кхайду с толмачом допросил пленных поляков. Ну, тех раненых куявцев, что были с Казимиром. Слуга-факельщик выложил как на духу все, что знал. Остальные чуть не убили его за это. Так что куявец наверняка сказал правду.

— Какую правду?

— Плохую, Василь, плохую. Ступай к ханскому шатру — там сам все узнаешь.

Его ждали. В походное жилище Кхайду нукерская стража пропустила Бурцева без проволочек, лишь для порядка окурив его дымком от костра.

Хан не восседал, вопреки обыкновению, на троне из роскошных подушек, а задумчиво расхаживал по юрте.

Войдя за тяжелый полог, Бурцев остановился в ожидании. Следом сунулись было нукеры, но небрежный жест хана отогнал их — стража с поклонами удалилась.

Кхайду перестал топтать сапогами с загнутыми кверху носками пыльный ковер, встал напротив посетителя. Несколько секунд он молча сверлил посетителя взглядом колючих глаз. Бурцев этот тяжелый взгляд выдержал.

— Слышал о плененном куявце? — наконец хмуро спросил хан.

Бурцев кивнул.

— Знаешь, о чем он поведал?

— Нет.

— Тогда слушай. Конрад Тюрингский сейчас главный советник у Генриха Силезского. Именно он послал куявского князя с малым отрядом следить за передвижением моих войск. Магистр хитер — он не рвется в бой сломя голову, а желает сначала вызнать о противнике все, что возможно. Пленный куявец говорит, что поляки, немцы и прочие союзники Генриха Силезского уже сейчас готовы выставить против нас сорокатысячную армию. Кроме того, к ней должна примкнуть рать богемского короля Венцеслава — пятьдесят тысяч конных и пеших воинов. Полонянин не знает наверняка, но утверждает, что подмога из Чехии вступит в Легницу со дня на день. А может быть, уже вступила. Случилось это или нет, должен выяснить ты.

— Я? — изумился Бурцев.

— Да. Ты ведь говоришь по-польски?

— Уж, наверное, не хуже самих поляков, — признал он. — Но ведь у непобедимого хана есть и другие толмачи.

— Их выговор и внешность сразу выдают чужака. А мне, Вацалав, сейчас нужен не толмач, а лазутчик, готовый отправиться в Легницу.

— Что?!

— Под видом польского крестьянина-беженца ты войдешь в город. Посидишь в тавернах, послушаешь разговоры воинов. Постарайся вызнать, когда все-таки богемский король вступит в Легницу. Вызнаешь — сразу возвращайся. Это очень важное задание, юзбаши Вацалав.

Все правильно… За почетный чин юзбаши в татаро-монгольском воинстве придется расплатиться сполна. Раз уж вознесли так высоко, то и пригрузят по полной программе.

— А если чехи уже объединились с поляками и немцами?

— Тогда возвращайся назад еще быстрее. В этом случае нам придется уклониться от битвы. Вести в чужих землях три неполных тумена на армию в девяносто тысяч воинов неразумно. Но будем надеяться на милость вечного Тенгри и всемогущей Этуген и исходить из того, что Венцеслав Богемский еще далеко. Я приказал готовиться к сражению. Сыма Цзян с полонянами и посланными им в помощь воинами уже изготавливает легкие стрелометы взамен тех орудий, что ты уничтожил под Вроцлавом. Метательные машины нам могут здорово пригодиться в битве.

Бурцев понимающе склонил голову. А чего ж тут непонятного: сжег осадную технику, так теперь, будь любезен, искупи свою вину — добудь важные сведения о противнике. Кхайду знал, когда и о чем говорить. Ладно, долг платежом красен, а по своим долгам Бурцев привык рассчитываться. Но все же неприятно, когда кредиторы напоминают о своих правах.

— А непобедимый хан не опасается, что я останусь в Легнице?

Кхайду, против ожидания, не вскипел. Лишь насмешливо скривил губы:

— Какой тебе в этом прок, русич? После всего случившегося князь Казимир и магистр Конрад казнят тебя, даже если ты надумаешь перейти на их сторону. Да и не возникнет у тебя мысли помогать тому, кто посягнул на твою любовь. Не из того теста ты слеплен, Вацалав. Да, кстати. Постарайся не сталкиваться в Легнице ни с Казимиром, ни с Конрадом. Думаю, оба они тебя запомнили хорошо и надолго.

Бурцев кивнул. Он тоже так думал.

— И еще… Если случайно увидишь девушку, которую разыскиваешь, держи себя в руках. В одиночку ты ей все равно не поможешь, но уж коль тебе удастся разузнать, где похитители держат твою возлюбленную, то позже — при штурме города ты найдешь ее без труда. Теперь ответь, ты согласен отправиться в Легницу?

Да, хан знал, когда и о чем говорить.

— Я еду, — глухо произнес Бурцев.

Глава 57

Его снарядили быстро. Крестьянская телега, с барахлом и зерном, захваченная в беженском обозе, замызганный тулупчик вместо доспехов, да совсем уж не по-кметовски пухленький мешочек с польскими гривнами — на трактиры.