Орден. Дальняя дорога

— Откуда ты? Как ты сюда попал? Ведь здесь везде… — начал Артем и осекся, наткнувшись на снисходительную улыбку Генриха. Для Рункеля никогда не было проблемой пройти любую стражу, а уж теперь…

— Как я попал сюда, ты скоро поймешь, а откуда я, скоро увидишь, — произнес Генрих и снова подхватил Артема под локоть.

— Ты что, жил здесь недалеко? — удивился Артем.

— Прямо за поворотом, — сказал Рункель, толкая Артема в кусты.

Они продрались сквозь кусты роз, на удивление не поцарапавшись, и оказались на небольшой лужайке, посреди которой стояла ротонда с фонтаном. Артем несколько секунд соображал, откуда эта ротонда взялась в его саду, за кустами роз, когда ее здесь отродясь не было, и внезапно понял, что они вовсе не в его саду. Солнце хотя и светило вовсю, но вовсе не обжигало так, как пять минут назад. Пальмы были, но немного другие, а прочие растения соответствовали более средиземноморской флоре, чем индийской.

— Где мы? — спросил Артем.

— В одном приятном месте, где я часто бываю, — спокойно ответил Рункель.

— А где это? В какой это стране? — спросил Артем, уже зная ответ.

— Ты же знаешь ответ, Артем, — укоризненно произнес Генрих. — Нигде. Этого места нет на карте, его вообще нет в том мире, это другой мир.

— И ты здесь живешь?

— Нет, — ответил Рункель, — это как бы коридор, проходная из мира, где мой дом, к твоему миру.

— Так, значит, ты все-таки обзавелся домом?

— Как тебе сказать. Я туда возвращаюсь, — поправился Рункель. — Ты же знаешь, я непоседа. Но это очень красивый и приятный мир. Я там отдыхаю.

— Ты покажешь мне его?

— Конечно, но провести я туда тебя смогу, только если ты сам захочешь. Дело в том, что время там течет в сто раз быстрее, чем в твоем мире. После нашего расставания для тебя прошло десять лет, для меня три года. Притом год я провел в одной карельской пещере, сразу после «смерти».

— Значит ты научился ходить по мирам. Как ты это делаешь?

— Точно так же, как это сделал ты, когда попал в наш мир из этого, только сознательно. Я просто хочу и иду.

— Давно ты этому научился?

— Сразу после смерти. — Рункель ухмыльнулся. — Когда я понял, что меня отравили, мне сразу захотелось пожить еще.

— Расскажи, как ты спасся, — попросил Артем.

— Да мне и спасаться-то не приходилось, — неохотно ответил Рункель. — Ты вот сейчас занимаешься йогой и знаешь, как можно управлять своим телом в целом и каждым органом в частности. Только тебе все времени не хватает. Ты у нас большой государственный человек. А я вот после первой своей миссии целенаправленно занялся этой практикой недалеко от тех мест, где ты сейчас живешь, и занимался только этим. Нищенствовал и учился девять лет.

— Ты нищенствовал? — удивился Артем.

— А почему тебя это так удивляет? — не менее удивился Генрих. — Чем нищенство хуже богатства, если это положение тебя устраивает? Я тогда занимался одним, это было для меня главное, и у меня не было времени для зарабатывания денег. Нищенство, друг мой, тоже опыт небесполезный. Во-первых, только так учишься по достоинству ценить богатство, а потом, оно позволяет на многое взглянуть иными глазами. Главное только, потом не привязаться к нему, как некоторые привязываются к богатству.

— Интересно, — улыбнулся Артем, — надо будет попробовать.

— Тебе уже не надо, — махнул рукой Генрих, — ты это прошел. Поэтому я и говорю с тобой.

— Погоди, так, значит, тогда, на приеме у князя, ты просто сыграл смерть?

— Не совсем. Для того чтобы нейтрализовать яд, мне действительно пришлось впасть в транс на час. Потом я дождался, пока мое тело положат в часовню, усыпил часовых, прижав им артерии, как учил тебя, и ушел.

— Ты ушел в другой мир?

— Вначале да. Но скоро вернулся и затворился в лесу. Мне надо было о многом подумать в одиночестве, а миры, в которые я выходил тогда… они все были такие шумные…

— Почему ты сразу не связался со мной?

— Извини, Артем, я немного виноват перед тобой. Но тогда, когда я понял, что отравлен, я одновременно понял много очень важных вещей, которые в конечном итоге привели меня сюда. Мне надо было побыть одному. Тебе тоже был полезен этот опыт. Ты понял тогда, что все, что имеет форму, преходяще и может быть утеряно в любую минуту.

— Очень жестокий урок, Генрих.

— Очевидно, ты просто не усвоил материал на других, более мягких уроках, — пожал плечами Рункель.

— Хорошо, — сказал Артем, — но сейчас ты решил найти меня. Зачем?

— Меня просто заинтересовало, почему ты так долго не идешь ко мне.

— Идти к тебе? — Артем опешил. — Как?

— Да очень просто. Ты же видел, сразу за кустами роз.

— Ты смеешься надо мной.

— Ничуть. Ты уже готов ко многому, и только твоя уверенность, что у тебя это не получится, держит тебя. — Генрих взглянул Артему в глаза.

Артема вдруг охватила непонятная веселость.

— А ну пошли, — крикнул он, ухватил Генриха за руку и потащил.

Через пару шагов они оказались в Древнем Риме на форуме. Со ступенек какой-то пожилой человек что-то говорил, а толпа внимательно его слушала.

— А, предпоследняя речь Цицерона, молодец, Артем, — похвалил Генрих. — Что еще?