Орден геноцида

— Так, мы эт самое… — бандит даже слегка опешил от такой перемены моего настроения, но руку пожал, пусть и с некоторой опаской…

И он был прав.

— Что ж, дело вы сделали хорошее, доброе… — моя улыбка превратилась в оскал. — А ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным.

Взмах левой руки, и лужа крови на полу рванула в воздух, складываясь в алый дротик с перекладиной на одном конце. Я резко дёрнул правую руку бандита, придавливая её к монументальной мраморной столешнице стоящего рядом рабочего стола. А затем воткнул в его руку созданный из крови дротик по самую перекладину, после чего сплавил воедино кровь и камень.

Главарь этой шайки убийц и насильников заорал от боли и попытался высвободить руку, но у него естественно ни хрена не вышло.

А я тем временем снова достал из кобуры «маузер», пять раз нажал на спусковой крючок и пять тел свалились около стены.

Я подобрал валяющий под ногами нож одного из бандитов и кинул его главарю.

— Твои дружки подожгли напоследок усадьбу, — сообщил я, спокойно меняя магазин в пистолете. — Чары против огня сколько-то продержатся, хотя и небесконечно. А «литеру крови» ты не вытащишь — даже не пытайся… Зато можешь попробовать отрезать себе руку — время у тебя ещё есть.

Я развернулся…

…И проснулся от того, что везущий нас «опель» остановился перед усадьбой бургомистра.

Глава 21

Остывающая земля холодит щёку, мелкие камешки и хвоинки впиваются в кожу.

Рядом слышно хриплое дыхание химеры.

Но мне не страшно.

Тварь нашпигована серебром и пришпилена к земле посеребрёнными же кольями, что не дают ей восстанавливаться и медленно убивают.

Лужи харза на земле то и дело ощетиниваются волнами игл, проходящими по зеркально-чёрной поверхности.

Гейст прямо передо мной. Не химера — другой гейст.

Из оскаленной зубастой пасти на землю с шипением падают капли слюны, оставляя выжженные проплешины.

Безглазая морда слепо таращится на меня.

Но мне не страшно.

Заговорённые браслеты больно врезаются в запястья, но металл и тянущиеся от них цепи — крепче. Сколько не рвись и не дёргайся — лишь сдерёшь кожу до мяса.

Из спины монстра, похожего на диомедова коня, торчит человеческий торс. Будто бы с содранной кожей, но была ли она вообще на этой твари когда-нибудь?

Алые точки зрачков в залитых темнотой глазницах.

Лысая голова, напоминающая человеческую — тоже словно бы освежёванная.

И нечеловечески острые зубы в оскаленной пасти.

— Выбирай.

Мне не страшно.

Страх — это не то, что я сейчас чувствую.

Боль. Ярость. Гнев. Злость.

И, кажется, это совсем не то, что я должен испытывать…

Почему мне не страшно? Почему я не чувствую страх?

— В Ы Б И Р А Й.

…Я открываю глаза.

Трачу пару минут на то, чтобы сообразить, где я, что я и какого хрена я. Не делаю, а так, в принципе, какого хрена…

Донёсшийся откуда-то сверху могучий храп окончательно расставил всё по своим местам.

Откинул в сторону одеяло. Сел на расстеленном на полу матрасе, потёр отчего-то занывшее запястье правой руки, на котором слегка белело кольцо старого шрама. Посмотрел на лежащий рядом револьвер…

Не пригодился. Ну и слава Ормузду.

Встал, прошлёпал босыми ногами к туалетной комнате, открыл кран и плеснул в лицо ледяной водой.

Поднял голову, смотря в своё отражение в зеркале.

Мир моргнул и выгорел.

Из зеркала на меня смотрел мужчина лет тридцати. Чёрная фуражка с высокой тульей, украшенной серебристым фаравахаром. Серебристые же погоны и петлицы, чёрный кожаный плащ с отложным воротником — форма офицеров Пакта.

Я плеснул в зеркало холодной водой, лишь в последний момент подавив желание ударить кулаком.