Орден Скорпионов

– Я позволил тебе исцелиться, потому что ты нужна мне здоровой, – говорит Дорсин, и я перевожу взгляд на него. Он все еще стоит у открытого окна, но его жестокие голубые глаза теперь устремлены на меня. – Но твоя боль и покалеченное тело тоже могут сослужить мне хорошую службу. И я хочу, чтобы ты помнила об этом, пока мы… проводим время вместе. – Он отодвигается от окна и делает шаг ко мне.

Я все еще жмусь в углу, упираясь спиной в камень, и вытягиваю руки перед собой – будто смогу защититься, если он нападет.

«Когда он бросится на меня», – поправляю я себя, потому что он сделает это – это написано на его лице, я вижу.

– Но время, проведенное со мной, не обязательно должно стать для тебя кошмаром. Ты понимаешь это, Осет?

Желудок вновь скручивает от тревоги, а фейри неторопливо подходит еще ближе. Паника заставляет мое сердце биться быстрее, в глазах резь от страха и горя.

– Я задал тебе вопрос, Осет, ответь мне, – резко говорит он, и от его тона я непроизвольно выпрямляюсь.

– Это… это мое имя? – заикаюсь я, вместо того, чтобы ответить на угрозу, которую он замаскировал невинным вопросом.

Он замирает на полушаге, его темная бровь вновь вздрагивает, приподнимаясь, – этот тик я заметила раньше.

– Не вздумай играть со мной, девчонка, – предупреждает Дорсин. – Ты уже достаточно взрослая, так что наверняка слышала страшные истории о том, что я делаю с теми, кто смеет меня расстраивать. Не думай, что положение твоего отца или то, что я от него получу, поможет тебе.

– Кто мой отец? – требовательно спросила я и тут же вновь вжалась в стену, заметив пламя гнева, вспыхнувшее в глазах Дорсина.

– Простите, – поспешно добавляю я, но он уже приближается ко мне: его черты выглядят угрожающе, в сжимающихся кулаках – обещание боли. – Я ни во что не играю. Клянусь, я ничего не знаю!

Он хватается за цепи, прикрепленные к полу, и с силой дергает их. Кожа на моих руках вопит от боли, но меня рывком отрывают от стены, и я падаю к ногам убийцы. Внезапно его пальцы путаются в моих волосах, он тянет меня вверх, и я кричу, пытаясь подтянуть скованные ноги к себе.

– Я не обманываю вас! Клянусь, не обманываю, – кричу ему я, и он приближает свое лицо к моему – в нем читается раздражение.

От него пахнет первой травой и свежей утренней росой, и в своей голове я пытаюсь как-то соединить этот аромат невинности с яростью, что плещется в его глазах.

– Я что, должен вбить в твою бестолковую головку, кто ты и что твой отец задолжал мне? – рычит он, его глаза бегают по моему лицу, ища ответ. – Может, вместо этого я должен втрахать в тебя эти знания? – Голос Дорсина нежный, как шелк, но его руки трясут меня так, будто он ожидает, что ответ сам вывалится сейчас наружу.

Я хнычу и пытаюсь оттолкнуть своего мучителя, но от этого становится лишь больнее.

– Он спрятал тебя подальше, надеясь, что никто ничего не узнает, но он забыл, как вообще ты у него появилась! – Дорсин рычит мне в лицо, брызжа слюной. – Я знаю, чего он от тебя хочет, что, как он надеется, принесет ему лишь факт твоего существования, – добавляет он злобно. – Он думает, что один такой хитрый. А сколько лордов и наследников побывали меж этих бедер, изливая свои тайны вместе со своим семенем? – Дорсин рычит и по-прежнему держит мои волосы, другой рукой срывая с меня грязную, изодранную ночную рубашку.

Я кричу, но он засовывает порванную ткань мне в рот и швыряет меня к стене.

Я не успеваю выставить руки и врезаюсь лицом в шершавую стену. От удара я теряюсь, падаю на пол, не в силах защититься, пока Дорсин пинает меня. Жесткий ботинок бьет в живот, по рукам, ногам и ребрам. Он орет на меня, но я не могу разобрать его ядовитых слов, потому что их заглушают мои крики.

Боль взрывается в моем теле, я безуспешно пытаюсь свернуться так, чтобы защитить все жизненно важные органы, но его ярость обрушивается на меня, находя все новые открытые участки тела. Я не могу ничего сделать, не могу выдержать эти бесчисленные удары, как бы ни старалась. Ребра ломаются, и боль проникает в меня не только с каждым ударом Дорсина, но и с каждым дрожащим, отчаянным вдохом.

Мои крики постепенно превращаются в жалкое мычание и скулеж, я больше не пытаюсь остановить эту пытку – теперь я… принимаю ее.

Просто давай покончим с этим. Дай мне умереть.

И стоит мне принять эту мысль, как Дорсин останавливается. Я беспомощно скулю, с виска капает кровь, все мое тело – это сплошные синяки и ссадины. Я на мгновение теряюсь в боли, и тьма начинает просачиваться в мою душу.

Затишье длится слишком долго, и я рискую поднять взгляд от холодного каменного пола. Мои глаза пылают ненавистью, и я одновременно жажду оттолкнуть этого ублюдка от себя и заставить его подарить мне сладостный покой в смерти, которого я так внезапно возжелала.

Я ожидала встретиться с жестким голубым взором Дорсина, ожидала, что мои ослепшие от боли и ярости глаза наткнутся на его, полные злобы и силы.