Орден Сумрачной Вуали

– Вас связывает общая тайна? Ты ее личный телохранитель? Или все куда банальнее: вы просто спите друг с другом – на постоянной основе или так, для развлечения, по выходным?

Мокки вцепился в края стола так, что, казалось, был готов перевернуть его. Лицо вора побледнело.

– Радуйся, аристократишка, что у меня сегодня мирное настроение, – сузив глаза, наконец отчеканил он. – Что касается Джеремии Барк: она для меня никто. Мне на нее плевать. Я всегда делаю только то, что мне выгодно, ясно?

Мокки залпом допил вино, с грохотом поставил бокал на стол и, поднявшись, пошел через зал к скрипящей винтовой лестнице – и наверх, в свою комнату. Я вспыхнула, с неудовольствием понимая, что глаза у меня защипало от обиды.

Тилвас Талвани сидел как ни в чем не бывало.

– Что ты творишь вообще?! – рявкнула я.

Он задумчиво пожал плечами:

– Оцениваю вашу с вором эмоциональную беззащитность. Надо же знать, с кем иду на дело.

Я замахнулась ножом и резко воткнула его в стол между раскрытых пальцев руки артефактора, лежащей возле тарелки.

– Э-э, – сказал проходящий мимо официант, но подробнее комментировать не рискнул.

Талвани только моргнул.

– Беззащитность идет в задницу, – раздельно сказала я, поднимаясь и тоже направляясь к лестнице.

* * *

Я уже ложилась спать, когда в мой номер постучались.

Тот же стук, что до ужина. Я проигнорировала его, лишь накрыла голову подушкой, чтобы не слышать. Стук затих.

В свете луны, наискось падающем на пол, я увидела, как под дверь просовывается записка. «Прости», – было написано на ней незнакомым почерком.

Я скомкала записку и вышвырнула в окно.

* * *

Наш путь лежал через южный регион острова, где гористая местность неожиданно сменялась топкими болотами и обратно.

После сцены в таверне Талвани больше не докапывался до нас с Бакоа и в целом вел себя как душенька. Нередко случалось, что наши разговоры со стороны могли показаться и вовсе дружескими: Тилвас хорошо разбирался в истории, литературе и искусстве, и я с огромным удовольствием поддерживала такие беседы. Мокки вклинивался с теми или иными комментариями и вопросами, заданными нарочито презрительным тоном, но ответы слушал со всем вниманием.

Мы неплохо проводили время.

Мы даже шутили, небо прости.

Но по большей части, конечно, разговоры крутились вокруг плана грядущей двойной кражи. К счастью, у нас и до заказа ассасинов хватало данных о том, куда мы едем, потому что замок был одним из богатейших угодий Шэрхенмисты, и каждый вор в свое время прикидывал, чем и как там можно поживиться.

Самым интересным считался верхний этаж поместья, где находился пресловутый сейф с кучей фамильных драгоценностей и важными документами – герцог Льовез возглавлял Торговое ведомство. На этом этаже всегда было много охраны, замков и ловушек-заклинаний. Туда по нашему плану отправлялся Мокки – в гордом одиночестве, действуя классическим воровским путем – то есть пробираясь тайно и скрываясь в тенях.

– А почему ты отказывался обнести этот сейф несколько лет подряд, если на самом деле столь многое знаешь о замке и можешь подготовить кражу за пару дней? – подозрительно нахмурился Тилвас Талвани.

– А я что, ручная собачка, что ли, чтобы брать все заказы подряд? – фыркнул Бакоа. – К тому же ограбить сейф Льовезов можно лишь единожды. А вот отказываться от ограбления, тем самым повышая ставку и свою будущую оплату, можно сколько угодно раз. Это бизнес, аристократишка. Благодаря моим отказам у этого сейфа невероятная репутация Невзламываемой Жести – не сказать, чтобы совсем не заслуженная, но…

– Так ты спекулянт? – хмыкнул Талвани.

– Я гений, – отрезал Мокки.

Тилвас посмотрел на меня и эдак недоверчиво вскинул бровь: правда гений, что ли? Я пожала плечами: считай как хочешь.

Я действительно не знала, можно ли назвать Бакоа столь громким словом, но он определенно был лучшим вором в Пике Грёз и окрестностях.

Сейчас большую часть его времени занимало управление Полуночным братством, но иногда Мокки выходил на полевую работу, для поддержания статуса и просто ради развлечения, – и обычно об этих кражах еще долго говорила вся столица.

Собственно, именно так он и заработал свою репутацию, когда мы с ним появились в городе. Бакоа своровал ряд предметов, кража которых считалась невозможной, и каждый раз оставлял на месте преступления свой знак – высушенный рыбий скелет. Этим Мокки создал себе некий полусказочный образ – газеты называли его «Рыбья Косточка», намекая, что он встал поперек горла властям и гильдийским ворам.

И только потом, уже прославившись таким образом, Мокки явился на порог Полуночного братства – самого хилого и вялого из трех воровских сообществ.

Две другие гильдии – братство Скользких и братство Сломанной отмычки – были озадачены таким пренебрежением со стороны знаменитого вора. Казалось бы, он мог выбрать лучших, разве нет?.. Но аппетиты Бакоа шли дальше, чем просто членство в гильдии.