Орден Ультрамаринов: Хроники Уриэля Вентриса

Эвершем больше не выказывал желания общаться, да и Тогандис в этих угрюмых чертогах утратил свою привычную экстравагантную словоохотливость. Они шли в полном молчании, пока солдаты неожиданно не замерли в самом начале длинного коридора, украшенного портретами. На другой его стороне Нисато увидел тощий сутулый силуэт Мезиры Бардгил, к которой, как ни странно, по-прежнему испытывал почти отцовские чувства.

Она всегда была довольно нервной особой и часто подвергалась издевательствам, пока служила Барбадену в качестве ручного псайкера.

Нисато видел, что время, прошедшее со Дня Восстановления, к ней тоже не было добрым.

— Сюда, — произнес Эвершем, хотя и Нисато, и Тогандис прекрасно знали дорогу.

Они проследовали за телохранителем Барбадена по длинному коридору, и кардинал даже попытался изобразить нечто вроде восхищения при виде портретов полковников, в давние времена возглавлявших Фалькат. Нисато же на протяжении всего пути продолжал гадать, что именно толстяк собирался рассказать перед тем, как вмешался Эвершем.

Мезира поприветствовала их робкой улыбкой и кивком, и инфорсер увидел темные мешки у нее под глазами, а заодно отметил, насколько обвисла кожа на ее и прежде худощавом теле. Тогандис старательно делал вид, что не замечает псайкера, пока Эвершем стучался в широкие деревянные двери. Едва услышав дозволение войти, Мерск распахнул их и скользнул внутрь.

Нисато, Тогандис и Мезира последовали за ним в помещение, оказавшееся просторной и богатой библиотекой с рядами упирающихся в потолок книжных стеллажей и длинными столами.

Губернатор сидел прямо на столешнице того из них, что стоял в центре.

Высокий, поджарый и темноволосый, Лито Барбаден выглядел почти аскетично; костюм, безукоризненно подогнанный по фигуре, хоть и был пошит в соответствии с гражданскими нормами, все же напоминал об армейской форме своими бронзовыми пуговицами, лампасами на брюках, дополняли картину начищенные до блеска сапоги. Слева на груди бывшего полковника была прикреплена орденская колодка, весьма элегантно вписывавшаяся в общий стиль.

Барбаден обладал привлекательной внешностью; его темные волосы и ухоженную бороду пронизала обильная седина, однако глаза губернатора по-прежнему сверкали хищным огнем.

Но, какое бы чарующее впечатление он ни производил, вниманием Дарона Нисато всецело завладели двое других, стоявших рядом с Барбаденом. Впрочем, изумление Шейво Тогандиса вырвалось наружу быстрее.

— Астартес, — на выдохе произнес кардинал.

Оба воина были облачены в простые серые рясы с откинутыми за спину капюшонами, хотя эти одеяния и казались до смешного тесными для столь огромных созданий. Ни Верена Каин и никто из солдат, дежуривших у стен библиотеки, не то что не могли тягаться с космодесантниками в росте, но даже не доставали тем до плеча. Один из них обладал стройным телосложением, если, конечно, такое описание уместно, когда речь заходит о двух с половиной метровом гиганте, в то время как второй, у которого правая рука ниже локтя отсутствовала, был более приземистым и широкоплечим.

Сказать, что Дарона Нисато потрясло столь неожиданное зрелище, было бы просто колоссальным преуменьшением.

— А, Дарон, Шейво! — воскликнул губернатор. — Весьма польщен тем, что вы составили нам компанию.

«Как будто у нас был выбор», — подумал Нисато.

— К нам прибыли гости, — продолжал Барбаден, — утверждающие, что могут поведать поистине фантастическую историю.

С каждой минутой солнце вползало все глубже и глубже в пещеру, заставляя бескожих отступать все дальше в поисках тени. Ни громогласный рев, ни угрожающая демонстрация физической мощи не могли остановить его… равно не помогали молитвы и испуганные стоны.

Вожак, наблюдая за тем, как ненавистный свет пытается достать племя в этом последнем пристанище, почувствовал, что гнев в его душе перерастает в ярость. Некуда было больше бежать, негде было прятаться от несущего смерть солнца.

Предательство приближалось к своей развязке.

Остальные воины, несчастные и запуганные, сгрудились в кучу за спиной своего вождя; ни пугающий вид, ни могучие мышцы не могли защитить их от лучей, сжигающих лишенные кожи тела. Даже незначительное соприкосновение со светом приводило к травмам, ожоги стремительно распространялись по рукам и ногам, становившимся все бледнее.

Свет продолжал усиливаться, и вожак зажмурился, чувствуя, как поверхность его мускулов начинает стягиваться, словно ее туго обматывают невидимой пленкой.

Тело жгло с головы и до ног, и когда он поднял перед собой руку, то увидел, что там, где ее коснулось солнце, появились странные пятна молочного цвета. Его обнаженная плоть меняла свой цвет с красно-серого на блестящий маслянисто-белый.