Орден Ультрамаринов: Хроники Уриэля Вентриса

Диверсанты атаковали транспорты снабжения, ремонтные бригады и одиночные патрули, и вскоре защитники форта стали передвигаться только под защитой тяжелой бронетехники. Для охраны ключевых позиций с фронта были отозваны сотни людей, и Ваанесу казалось, что он чувствует их страх в самом воздухе крепости. Что-то затаилось в темноте, подкарауливая их, и ужас, который внушал этот невидимый враг, исподволь подтачивал их волю.

Поняв, что противник пробрался в тыловые эшелоны, имперские офицеры отправили на поиски дозорные группы, в которые вошли только самые закаленные солдаты, привычные к таким заданиям. Без сомнения, они были лучшими в своих полках, но их целью был охотник, сам с рождения привыкший неразличимо двигаться в тени. Когда-то Ардарик Ваанес был истинным воином из Гвардии Ворона, но его стихией была тьма, где он скрывался до времени, словно призрак, чтобы затем ударить из засады. Не было лучших охотников на людей, чем потомки Коракса.

Он посмотрел на голую поверхность своих наплечников. Раньше их украшал гордый символ ордена — белое изображение хищной птицы; секундное помешательство — и он лишился права носить этот символ и верить в ценности, которые тот обозначал. Затем по прихоти обстоятельств ему пришлось носить другой знак — знак ренегатов, неровный крест Красных Корсаров.

Но и этот символ исчез, и теперь грязный, безликий металл в точности отражал то, чем стала его душа. Он был воином без ордена, убийцей без кодекса чести, человеком, который видел перед собой только бездонную пропасть.

Пропасть, в которую, возможно, он уже упал.

По-прежнему глядя на наплечник, он задумался: настанет ли когда-нибудь день, когда на его доспехе вновь появится символ, которым можно было бы гордиться? Осталась ли надежда на искупление? Или это лишь знак того, что он постепенно становится никем, безвольным материалом, из которого нечеловеческие силы лепят что-то чудовищное?

— Они совсем не говорят, — произнес Свежерожденный, прерывая ход мрачных мыслей Ваанеса и выводя его из угрюмой задумчивости. — Как ты думаешь, почему?

— Ты о чем? — переспросил Ваанес. — Кто не говорит?

— Локсатли. Они не разговаривают, по крайней мере, при мне.

— Разговаривают, но не так, как мы.

— Как же тогда?

— Я слышал, они общаются, меняя цвет и рисунок на коже, но точно не знаю.

— А сейчас? Они что-то говорят сейчас?

Ваанес вздохнул. Иногда любопытство Свежерожденного казалось занятным, но иногда — как теперь — раздражало.

— Может быть, — ответил он, заметив гримасу боли на лице Свежерожденного. — Какая разница? Тебе самому лучше бы отдохнуть, у нас уже давно не было передышки. Нужно восстановить силы, иначе мы потеряем бдительность.

— Я уже отдохнул, — ответил Свежерожденный; сквозь швы на его лоскутном лице просачивалось тусклое свечение. — Меня поддерживает присутствие плененного повелителя демонов, оно придает мне силы. Здесь я сильнее, чем когда-либо.

— Ты его чувствуешь? — спросил Ваанес, невольно заинтересовавшись.

Свежерожденный кивнул:

— Чувствую. Магистр Ультрадесанта и его соратники заточили это существо в варп-ядро звездного форта. Его сковывает та же энергия, что дает ему жизнь, и чем решительнее он рвется на свободу, тем сильнее стягиваются его путы.

— Умно.

— Да. Марней Калгар — великий человек: сильный, гордый, честный. Я бы очень хотел с ним встретиться.

Ваанес тихо рассмеялся.

— Это в тебе Вентрис говорит. Ты восхищаешься человеком, которого никогда не видел, — тем, кто убьет тебя без промедления, доведись вам встретиться.

— Зачем ему меня убивать? — со злостью спросил Свежерожденный. За одну секунду на смену любознательности пришла ярость. — Во мне геносемя Ультрадесанта.

— Только при Хонсю этого не говори, — посоветовал Ваанес. — За такие слова он собственноручно тебя прикончит. Он одержим мыслью уничтожить Ультрадесантников и все, что с ними связано.

— Наверное, ты прав. Они оба одержимы — и Хонсю, и Грендель.

— Думаю, Грендель счастлив просто уничтожать всех подряд. Он обычный убийца.

— Как я, — грустно сказал Свежерожденный. — И как ты.

— Нет, — возразил Ваанес, и перед ним вновь возник образ острого как игла шпиля, что возвышался в мире тьмы на другом конце галактики, мире, который он когда-то называл домом. — Совсем не как я.

Атмосфера в личном доте Хонсю была напряженной: провал, которым закончилась атака на брешь, сильно поубавил энтузиазма, с которым начиналась осада. Оживление проявлял лишь Грендель, который, словно тигр в клетке, расхаживал по помещению.

Хонсю изучал Бастионы Десницы сквозь смотровую щель, укрепленную защитным полем. Вынесенные вперед редуты понесли огромный урон, но выстояли и остались в руках врага. В левом бастионе зиял клиновидный пролом, перед которым сплошным покровом лежала россыпь обломков.

Зрелище это удручало, и он повернулся к смотровой щели спиной, вновь берясь за планы, которые набросал час назад. Инженерные решения, предложенные в них, посрамили бы любого калькулюса логи своей точностью и технической продуманностью.