Орден Возрожденный

   Я вскинул руку, создавая экран Силы - и он едва не разбился под мощным звуковым ударом. Ард и Элея вовремя подключились, присоединяя свои усилия... мгновением позже добавился Анвис... вовремя!

   На щит обрушился целый град пуль, вновь ударили ракетометы... звуковые бластеры тоже не отставали; пушка, тратя немного времени на перезарядку, уверенно била по щиту.

   Проклятье, мы же не сможем его долго держать! А ученики не сумеют атаковать... и если они и пробегут сквозь щит, то окажутся под непрерывным огнем. Я бы мог ударить Силой, смешать ряды противника... но для этого надо бросить экран. А он не выстоит...

   И в эту секунду к поддерживающим защиту присоединился еще кто-то - очень мощный, и вполне способный заменить меня. Собственно, уже заменивший - он взял на себя мою долю усилий.

   А я немедленно воспользовался случаем - и ударил.

   Грудная клетка у бойцов с ракетометами просто взорвалась, обагряя лед Зиоста кровью; тех, кто оказались перед ними, мой удар прорвал насквозь.

   Особенно я отыгрался на стрелке за пультом звуковой пушки - Сила превратила его во что-то подобное жертве дроида-экскаватора.

   Древняя, но весьма эффективная техника - мгновенный разрыв тканей противника.

   За этим выпадом последовал другой - телекинетический удар, разбросавший врагов.

   Перед тем, как рвануться вперед, я бросил взгляд через плечо, на исчезающую полупрозрачную фигуру.

   Экзар Кун решил, что его присутствие более не требуется.

   Атака захлебнулась; а вновь прийти в себя мы им не дали. В скорости мы их все же превосходили...

   Имперцы и ученики-бойцы косили их огнем, пока мы преодолевали расстояние до противников. И уж тогда началась рукопашная...

   Доспехи врагов были оплетены кортозисом; впрочем, это не помогло - Хийм, например, попросту вбил своему противнику кирасу в ребра телекинезом.

   Теперь был наш черед убивать. И мы это сделали - без колебаний и размышлений. Как и следовало.

   - Если остался кто-то живой - перенесите его в крепость, - приказал я. - И пусть будет по-прежнему живым и способным говорить.

   Я оглянулся на поле битвы; теперь, когда напряжение боя схлынуло, я мог рассмотреть все в деталях.

   И лишь надеяться, что мне удастся не застонать.

   Атака была хорошо подготовлена. Весьма...

   К великому счастью, из моих ребят - и ситхов, и бойцов, - не погиб никто. Но ранены были почти все, некоторые - серьезно. Я видел, как Вардуффл и Анвис унесли бесчувственную Вирму; вуки бережно поднял ее на руки, а Лейрен, шагая рядом, работал с ее раной.

   Ярти поддерживал хромающего Хийма; ему самому срочно заматывала руку каким-то лоскутом Долент.

   Ларск и Скоррок были без сознания, и сейчас их несли вслед за Вирмой. Тритт вполголоса ругался, пытаясь остановить кровь, текущую из раны на груди и более глубокой - на одном из лекку.

   Дороон, сунув за пояс бластер, помогал Миввее и бледной от потери крови Лимре (я мимолетно вспомнил, что видел, как тви'лекк успешно палил по противникам); рядом Октир, у которого был отколот кусок рога, перевязывал Айю.

   Не пострадали лишь Лорды - я, Ард, Элея...

   А больше всего выпало на долю имперцев. Я вдруг осознал, что они специально бросились между нами и противниками - давая нам время собраться и ударить. Малая жертва - чтобы одержать победу.

   Но все же - жертва.

   Минимум двадцать человек погибло - во всяком случае, я насчитал именно столько неподвижно лежащих на алом льду. Веллест прижимал ладонь к плечу, и сквозь пальцы сочились красные струйки; Роун сидел у стены крепости, бинтуя рану на ноге.

   Двадцать человек... два десятка тех, кто сражался за нас, кто был вместе с нами...

   А я даже имен их не помню. Не удосужился спросить, запоминая лишь офицеров.

   И нечего обещать себе "в следующий раз, обязательно"... Единственное, что можно сделать - это постараться, чтобы такого "следующего раза" не было.

   Признаться, я думал, что мы убили всех - сам я, во всяком случае, явно бил на поражение. Но человек пять выжило - и очнулись они уже в подвалах дворца.

   Арду и Анвису, самым сведущим во внушении, требовалось отдохнуть; поэтому с первым я работал сам. Точнее, вместе со стоявшими на ногах учениками.

   Первое, что я от них услышал - проклятия в адрес "черной скверны", "мерзких пятен на звездах", и прочего подобного. Но через полминуты Стиннар, внимательно вглядывавшийся в лица, опознал того, кто стрелял в его сестру - и мгновением спустя тот уже вопил от дикой боли. Воля Стиннара превратила пальцы его руки в кровавое месиво; а дальше пошли ломаться косточки в кисти.

   Я успел остановить ученика, прежде чем допрашиваемый потерял сознание; теперь он стал куда более разговорчивым. И неудивительно... мне и то было как-то неуютно смотреть на то, как глаза Стиннара, всегда отличавшегося ровным и неконфликтным характером... как эти глаза наполняются дикой ненавистью и невероятным бешенством. А каково было в них смотреть объекту этой ненависти?