Орден Желтого Дятла

– Нет, я просто складываю чемоданы, потому что собираюсь переехать из этого дома. Здесь меня обижают всякие старухи…

– Да куда ж ты собираешься, чудачка? Думаешь так легко устроиться где-нибудь?

– Я перееду к Мальчику с Пальчик. Когда я ему тогда подарила сломанную трубку, он сказал: «Сердечно Вам благодарен, донна Эмилия. Мой дом всегда открыт для Вас. Буду счастлив Вас видеть». Настало время воспользоваться его приглашением. Я переезжаю к нему.

– И ты думаешь, что поместишься в его домишке? Разве ты забыла, что он вот такой малюсенький, твой Мальчик С Пальчик?

Эмилия приложила палец ко лбу, предавшись глубоким размышлениям. Да, действительно, она чуть было не совершила величайшую глупость: если б она переехала к Мальчику С Пальчик, то ей, возможно, пришлось бы спать на дворе, под открытым небом, подвергаясь опасности нападения разных диких зверей типа сов и летучих мышей… И, так как она панически боялась летучих мышей и сов, то и решила остаться.

– Ладно, я остаюсь, но тебе придется подарить мне новое шелковое платье с бантом и даже, пожалуй, с оборками. Подаришь?

– Подарю, чертенок, подарю, только с одним условием.

– С каким?

– Что ты попросишь прощения у тетушки Настасий. Я сейчас в кухне была – она очень расстроена, у нее ведь такое доброе сердце – ни с кем ссориться не любит.

Примирение состоялось немедленно, причем Эмилия ухитрилась тут же выпросить у тетушки Настасий ее любимую булавку – синюю с голубкой. У тетушки Настасий было три таких, с голубками: одна синяя, другая зеленая, а третья какая-то пестренькая. Эмилия уже давно мечтала о такой булавке, ну так сильно мечтала, как только может мечтать кукла, – очень уж ей эти голубки нравились, такие нежные, милые!…

Глава 5. Жоан представь себе.

После перемирия тетушка Настасия заперлась в кухне, чтоб спокойно и не торопясь вырезать брата Буратино. Примерно через час она появилась на веранде со своим шедевром.

– Готово! Не так чтоб больно хорош, но, по-моему, видный! – сказала она, явно любуясь произведением своего искусства.

Послышалось общее разочарованное «ах!» Нет, просто невозможно было вообразить себе что-нибудь более уродливое, чем этот несчастный деревянный человечек: руки росли у него прямо откуда-то из середины туловища; ноги как-то не стояли и разъезжались в разные стороны; нос изображался спичкой, а голова – о! – голова была похожа на помятый плод кажу и была приделана к туловищу кривым гвоздем, который еще к тому ж вылезал из спины -обязательно наколешься!

Педриньо расстроился:

– Какой ужас, тетушка Настасия! Да ты какого-то уродца сделала! Позор для нашей семьи!

– А дерево сильно стонало, когда ты делала человечка? – спросила Носишка.

– А и вовсе молчало… – сказала тетушка Настасия огорченно.

– Ничего не понимаю! – разволновался Педриньо. – То есть бревно так стонало, когда я его рубил, а этот кусок дерева молчит как мертвый! Здесь что-то кроется.

Граф, читавший свою «Алгебру» в уголке, услышав такие слова, замигал и вмешался в разговор, высказав следующую научную точку зрения:

– Я держусь того мнения, что, для того чтобы брат Буратино ожил и получил дар речи, надо на него дуть. В древних сказаниях индейцев Бразилии часто встречается такой мотив: когда подуешь на мертвое тело, то оно оживает. Я держусь того мнения, что…

– Я тоже держусь… – подхватила Эмилия, которая в эту минуту вошла, – по-моему, если сильней подуть, то Жоан Представь Себе обязательно оживет.

Все повернулись к ней в страшном изумлении:

– Что это за такой Жоан Представь Себе? Что ты еще выдумала, Эмилия?

– Жоан Представь Себе – самое лучшее имя для брата Буратино, -уверенно отвечала кукла.

– Почему?

– Жоан – потому, что так у нас в Бразилии зовут многих мальчиков. А Представь Себе – потому, что все уж тут придется себе представлять… Представь себе, что он совсем не урод. Представь себе, что у него на спине нету гвоздя. Представь себе…

– Довольно, Эмилия. Имя очень подходит, – сказала Носишка, искоса глядя на брата Буратино, – ты права. Лучшего имени и не придумать.

Все нашли, что так оно и есть и что Эмилия – лучшая «выдумщица имен» во всем мире.

– В таком случае… – начала Эмилия.

– Я знаю, – прервала Носишка: – ты хочешь, чтоб тетушка Настасия сразу же дала тебе булавку, которую ты у нее выпросила.

Старая негритянка сокрушенно вздохнула и вытащила булавку из своего передника:

– Бери, разбойница… И до чего ж ты разбойница стала, страсть! Когда-нибудь попросишь очки и зубы донны Бенты, господи, помилуй нас!…