Ордо Ксенос

– Как я понимаю, твоя жизнь и разум сохранены в этом устройстве, Понтиус Гло. Я знаю, что ты два столетия отчаянно жаждал воскрешения, пребывая в своем бестелесном заточении. Не это ли обещала твоя семья?

– Уризель обещал... говорил, что может... что все уже готово...

– Он собирался принести в жертву аристократию Спеси, чтобы перекачать их жизненные силы в тебя с помощью этого ларца. И ты смог бы сам воссоздать для себя тело.

– Он обещал это! – Мучительное ударение упало на второе слово.

– И Уризель, и все остальные оставили тебя, Понтиус. Они отменили свои планы на Спеси в последнюю минуту, ради кое-чего еще. Теперь все они в руках Инквизиции.

– Не-е-ет... – Слово свелось к замирающему шипению. – Они не могли...

– Я уверен, что они и не стали бы... если бы не случилось нечто столь жизненно важное, столь необходимое, что у них просто не оставалось выбора. Ты ведь и сам знаешь, что произошло?

Тишина.

– Понтиус, что было для них важнее тебя, а?

Тишина.

– Понтиус?

– Вы их не поймали.

– Что? Кого не поймали?

– Моих родичей. Мою семью... Будь они в ваших руках, ты не стал бы задавать эти вопросы. Все они на свободе, и ты доведен этим фактом до отчаяния.

– Ты ошибаешься. Сам знаешь, как это бывает: много лжи, много противоречивых историй. Твои родственники закладывают друг друга наперебой, лишь бы сохранить жизнь и свободу. Я пришел к тебе за правдой.

– Нет. Похоже на правду, но нет.

– Ты знаешь, что это правда, Понтиус.

– Нет.

– Ты знаешь, что это так. Они будили тебя время от времени, чтобы снабжать информацией. Вытаскивали тебя из забытья. Например, это происходило в той часовне, которую они построили специально для этой цели. Я видел тебя там. Ты оглушил меня.

– Я могу сделать это снова, – сказал он.

На золотой оправе и встроенных в кварцевую глыбу схемах снова замерцали огни.

– Ты знаешь, что произошло. Они говорили тебе.

– Нет.

Я протянул руку, схватив пучок проводов.

– Лжешь, – сказал я и дернул.

Из колонок раскатился угасающий стон. Огоньки на ларце угасли. Температура воздуха и давление снова стали приходить в норму. Изморозь начала таять.

– Негусто, – заметила Биквин.

– Это только начало, – ответил я. – Впереди тридцать недель.

Глава семнадцатая

БЕСЕДЫ

РАССУЖДЕНИЯ НА ТЕМУ АСИММЕТРИИ

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Вместе с Биквин и Эмосом мы спускались в трюм и повторяли процедуру каждый день. Несколько дней Понтиус отказывался отвечать. По прошествии недели он начал что-то требовать, обрушивая на нас угрозы и ругательства. Каждые несколько дней он пытался атаковать нас ментально, но всякий раз его попыткам препятствовало присутствие Биквин.

Все это время «Иссин» двигался в Имматериуме, направляясь к далекому звездному скоплению.

На четвертую неделю я сменил тактику и стал обсуждать все, что только приходило на ум. Я не задавал Гло ни единого вопроса, касающегося «истинной причины». Первые несколько дней он отказывался отвечать, но я оставался любезен и всякий раз терпеливо приветствовал его. Наконец разговор состоялся: мы беседовали о звездной навигации, прекрасной музыке экклезиархов, архитектуре, демографии, старинном оружии, дорогих винах...

Понтиус ничего не мог с собой поделать. Изоляция, сопровождавшая его существование, заставляла его жаждать соприкосновения с реальным, ярким миром. Он хотел снова обонять, осязать, видеть и жить. Две недели подряд его не приходилось подталкивать к диалогу. Я не был ему другом, и он оставался осторожен и язвил при каждом удобном случае, но явно радовался нашему общению. Когда преднамеренно я пропустил один день, Понтиус принялся угрюмо сетовать, словно был серьезно обижен.

В то же время я понимал, насколько опасен Гло. Его разум был великолепен, очарователен, остроумен, хитер и весьма эрудирован. Я испытывал удовольствие от общения с ним, от получения новых знаний. Это послужило полезным напоминанием о том, что даже такой блестящий ум Хаос может похитить. Даже величайший, умнейший, изысканнейший и образованнейший из нас может пасть его жертвой.

В один из дней десятой недели я, как обычно, вошел в трюм Понтиуса вместе с Биквин и Эмосом, и мы разбудили его. И что-то мне показалось необычным.

– Что такое? – сказал я.

Ларец как будто стоял не совсем на том месте, где раньше.

– Ты приходил сюда, Эмос? – спросил я. – Хотя бы ради обычной проверки?

– Нет, – заверил меня он.

После каждого посещения мы обязательно запирали трюм.

– Наверное, просто воображение разыгралось, – решил я.