Ордынская броня Александра Невского

После бани, переодевшись в чистую белую рубаху с вышитым воротом, князь уселся на стульце в горнице терема. Дружина еще парилась и домывалась, прибирала баню. Во дворе, у поварни и изредка в покоях сновали прислуга и челядь, накрывавшие столы в гриднице. Ярослав после бани был в благодушном настроении, разговаривал с княгиней, играл с сыновьями. Сначала он качал их по очереди то на колене, то на ноге. Потом стал подбрасывать высоко под потолок горницы заливавшегося хохотом старшего княжича. А вторак с восхищением смотрел на это, тянул руки и просился к отцу.

Наигравшись с детками, князь стал облачаться для трапезы. Он переоделся в кафтан синего цвета с атласным воротником и золотой обшивкой от шеи до пояса. Обвил вокруг стана пояс, шитый серебром, надел легкие сапожки с острыми носками. Расчесал гребнем усы и русую бороду. А затем с семьей вышел трапезовать в гридницу. Там уже были ближние бояре и дружина. Князь и семья заняли место во главе стола. Все остальные стали рассаживаться по чину, старшие — ближе к князю, молодшие — далее. Затем все бывшие за столом и прислуга развернулись лицом к образам. Настоятель Спасо-Преображенского собора прочел молитву и благословил трапезу крестным знамением. Все крестились, тихо вторили молитве.

Красное фряжское вино, налитое в большую братину, пошло вдоль всего стола, не миновав ни одного из сидевших мужей. Трапеза началась. К столу подавали тушеные, вареные, соленые овощи, грибы, каши с конопляным и подсолнечным маслом, свежеиспеченный пшеничный хлеб, красную и белую рыбу, черную икру, пиво, заморские вина, крепкие меды. Князь много, но неторопливо ел, орудуя то ложкой, то двузубой вилкой. Изредка отпивал крепкого меда из кубка, только один раз отпив из братины. На левом колене держал княжича Александра, напросившегося к отцу. Шел негромкий неторопливый разговор. Говорили о делах во Владимире, о Днепровском походе, о восстании эстов в Чудской земле, о латынянах. Когда бояре, не ходившие во Владимир, стали спрашивать князя Ярослава, думает ли великий князь послать помощь Новугороду, Ярослав помолчал и, задумчиво глядя голубыми глазами куда-то поверх стола и сидевших за ним, молвил:

— Мыслю есмь, братие, ити сей год с полки в землю Чюдцкую, к Варяжскому морю.

Феодосия услышала эти слова, и ее сердце тревожно забилось. Ужели ненадолго возвратился домой ее желанный, ее князь. Вновь придется ждать его и молить Бога о том, чтобы оборонил, спас и сохранил его и все русское войско.

А застольный разговор все продолжался. Захмелев, все стали громче говорить о княжеских которах на Руси и спорить. Следом пошел разговор о далеком, но не чужом для русичей Цареграде[56] захваченном латынянами, о ромейских царствах[57] и болгарах, что дрались против латинской империи Романии[58]. Потом вновь заговорили о своих делах: о скором покосе, цене на хлеб, соль, рыбу, о торговле, о мытных пошлинах. Пили меды, вино, пиво, произнося здравицы князю, княгине и деткам, великому князю Юрию, всему княжескому роду Большого Гнезда, настоятелю Спасского собора, именитым боярам. Пили за своих суздальских, владимирских, переславских, да и за всех русичей, ушедших в далекий Днепровский поход.

Глава III. За Днепром

Весть о победе Мстислава Удалого быстро разнеслась в русском войске на правом берегу Днепра. Только для великого князя Киевского стала она горше ложки дегтя. Обида и раздражение за то, что Мстислав Торопецкий повел свою рать в бой самовольно, без княжеского совета, без его воли, досаждали ему. Но более всего жгла его зависть. Были и до се между Мстиславом Киевским и Мстиславом Удалым неприязнь и которы, как ложбина между двух холмов. Но последняя победа за Днепром, как весенний поток в разливе, размыла ее и превратила в глубокий яруг, а потом в пропасть.

Тогда уже мало кто из русских князей внимал слову и помыслу «старшего брата» — великого князя Киевского. Разве что оказывали почтение «по старине». Услышав о случившимся за Днепром, все русские князья стали поспешно готовить свои дружины и полки к переправе. Более других торопились и горячились молодые — Даниил Волынский с братом Васильком, Олег Курский, Михаил Черниговский. На берегу звенели секирами умелые плотники. Они сшивали и крепили большие плоты. На плоты грузились пешие вои со снаряженьем и походным припасом. Конные кмети и гриди грузились в ладьи, заводили по сходням на борт боевых коней. Первыми через Словутич пошли галичане и волынцы. Следом — трубчевский, путивльский и курский полки. Затем — козельская и черниговская дружины во главе с князьями Мстиславом и Михаилом. Ветер надувал паруса. Дружно ударяли веслами гребцы.