Ордынская броня Александра Невского

Горислав на коне своего погибшего сотоварища вновь дрался в первых рядах княжеского полка. Весь его дощатый доспех и руки в кольчужных рукавицах с того момента, как он упал на окровавленный лед, были забрызганы кровью. Он уже обломил меч, откинул изрубленный щит и дрался секирой, обжимая обеими дланями ее рукоять. Сразил в схватке какого-то доброго немецкого воя с красным крестом на серой рубахе, одетой поверх кольчуги. Тот выпал из седла под ноги коня и более Горислав не видел его. Теперь детский и Путята бились против двух пеших кнехтов, что умело дрались копьями. Вдруг краем десного глаза Горислав увидел рыжеволосого. Забрызганный кровью от пят до волос, тот был страшен. Рыжая грива его была всклочена и растрепана, лицо искажено дикой, полубезумной улыбкой. Перекрикивая шум схватки, Горислав проорал Путяте, что надо оставить кнехтов и настичь переветника. Содруги вместе повернули коней. Кнехты быстро попятились назад, отступая в глубь строя своей рати и ругаясь на своем непонятном русичам языке. В этот момент затрубили рога и немецкое войско, смыкая ряды, медленно, но слаженно и дружно двинулось по льду на северо-запад от Вороньего Камня. Русские лучники сошли на лед и осыпали стрелами отступавшую вражескую рать. Конница русичей вновь ринулась в соступ.

Князь Александр понимал, дать немцам уйти, сохранив строй их войска, значило затянуть войну и потерять время. Отпускать немцев с Чудского озера было нельзя. Он сам возглавил воев в том соступе. Когда ломали строй отходившей немецкой рати, несколько княжеских гридей и отроков пали от стрел и ударов копий. Силы оставляли князя, хотя он умело сразил мечом рослого вражеского кнехта с тяжелым копьем и щитом. И тут вслед за Александром в строй немецкой рати вклинились детский Горислав и еще какие-то вои его полка.

Размахивая мечом, обескровленными губами князь горячо молился Спасителю и святому Христофору. С благодарностью вспомнил, что старый дядька Феодор Данилович удержал за узду коня юного сыновца Феди, не пустив его в сечу. Они остались там, у берега Озолицы. Но то, что сыновей смело рванулся в соступ наравне со взрослыми гридями и кметя-ми, польстило князю. Александр вновь мысленно обратился к Создателю с благодарственной молитвой и почувствовал прилив сил в плечах и руках.

Не прошло пяти минут, как строй вражеской рати стал ломаться под ударами его воев. Немецкое войско дрогнуло, в его рядах, как спасительный призыв, громко зазвучала какая-то латинская молитва. Но было видно, что немцы держатся из последних сил. Полдень уже давно миновал, солнце играло на оружие и доспехах, слепило глаза, нагревало и топило лед Чудского озера. Страшно хотелось пить. И в этот момент обескровленные и измотанные схваткой на берегу Вороньего Камня вновь бросились на врага пешие вои новгородцы и псковичи. Они ломали строй вражеской рати, круша врага секирами и булавами. Минут пять пешие кнехты[161], чудь и ливь еще сопротивлялись, но вдруг стали бросать оружие, пятиться и бежать. Дольше других сопротивлялись немецкие и датские конные вои. Но их валили на землю и сминали. Через четверть часа рыцари повернули коней и начали выходить из битвы.

Вскоре все немецкое войско быстро покатилось на северо-запад от озерных островов. Русская конница стремительно преследовала бегущих. Чудь, ливь и летьгола бросали оружие, вставали на колени и поднимали руки вверх, но их мало кто щадил. Конные немцы пытались оторваться от врага, но сделать этого не могли. Горислав и Путята преследовали бегущих, как и сотни других русичей. Разгоряченный Путята, опуская саблю на спины врага, на скаку бешено орал Гориславу:

— Даша ратнии плещи свои! Гориславе! Язви таку их мать!

Но Горислав почти не слышал его. Он все время пристально следил и старался не упустить рыжеволосого, уходившего на запад от преследования на сильном вороном коне.