Ордынский волк. Самаркандский лев

«В стране семисот черных токмак[3] в год Овцы, в средний весенний месяц султан Турана Тимур-бек шел с двумястами тысяч войска[4], имени своего ради, по кровь Тохтамыш хана. Достигнув этой местности, он воздвиг этот курган, дабы он был знаком. Бог да окажет правосудие! Если Богу будет угодно! Бог да окажет милосердие людям! Да вспомнит о нас с благословением!»

Знаменитая надпись Тимура, выбитая на камне во время похода на Тохтамыша весной 1391 года. Хранится в Государственном Эрмитаже в Санкт-Петербурге

«Жестокий век, жестокие сердца…»

Уильям Шекспир

В апреле 1391 года двухсоттысячное войско самаркандского правителя Тимура вяло тянулось через Голодную степь[5]. Великие просторы открывались вокруг, но они совсем не радовали глаз полководца и наводили смертную тоску на его отважных бахадуров, воинов-чагатаев, сердцам которых были так привычны зеленые сады Мавераннахра[6], полные фруктов, журчание домашних источников, широкие разливы Амударьи, обильные зеленые пастбища для быстроногих коней. Тут же повсюду была голая земля, покрытая, как язвами, солончаками, и даже благословенной весной, когда вся природа оживает по милости Божьей, эта земля казалась безжизненной и сулящей путнику только одно – пытку и смерть.

Но гнев полководца был сильнее любых препятствий, и сдержать его было невозможно, как подступающую грозу, полную сверкающих молний. Человеческая неблагодарность и высокомерная заносчивость, беззаботная глупость и алчность некогда близкого человека больно ранили сердце правителя Мавераннахра. Эта рана не заживала – она кровоточила ежечасно уже много лет. Однажды к Тимуру в Самарканд прилетел юный хан Тохтамыш из рода Чингизидов. Его отца, Туй-Ходжи, правителя Мангышлака[7], убил за неповиновение могущественный Урус-хан, деспотичный властитель Золотой Орды. Печальная судьба ожидала и любимого сына и наследника Туй-Ходжи – Тохтамыша. Юнец бежал на восток – в Мавераннахр. Тимур принял его с любовью и почетом, как Чингизида, которых оставалось все меньше из-за страшной междоусобицы среди потомков величайшего завоевателя всех времен и народов. Вот уже пятнадцать лет подряд, ежегодно, они вырезали друг друга целыми кланами в Сарае и его провинциях. Тимур давал мальчишке одно войско за другим, чтобы юный царевич отомстил за отца и отвоевал свое место под солнцем, но всякий раз юнец возвращался побитым, как собака, и вновь просил о помощи.

И вновь получал ее – и жадно бросался в битву.

Да, Тимур имел свои планы на беспокойного царевича Тохтамыша. Все дело было в том, что род Чингисхана так истощал в кровопролитных братоубийственных войнах, что мало кому известный царевич из Мангышлака получил законное право на трон Золотой Орды. Кто бы мог себе такое представить еще полвека назад, когда правил могущественный Узбек-хан, распространивший ислам по всему своему государству? Тимур не был Чингизидом и сам не имел права стать ханом. Посадив на трон Тохтамыша, пылкого мальчишку, он смог бы управлять им по своему усмотрению. Именно так в прежние времена эмиры Мавераннахра управляли своими безвольными ставленниками из рода Чингисхана. Но со временем появилось и другое в отношениях между Тимуром и Тохтамышем. Дело в том, что совсем недавно Тимур потерял любимого старшего сына Джахангира, который должен был однажды занять отцовский трон. А Тохтамыш в то же самое время потерял любимого отца. Джахангир и Тохтамыш были практически ровесниками. И Тимур по-отцовски привязался к молодому Оглану (царевич из рода Чингисхана. – Авт.). Правитель Мавераннахра занял место наставника в жизни осиротевшего Тохтамыша и просто стал ему родным человеком. Так казалось Тимуру! Ведь Тохтамыш охотно соглашался с ролью благодарного сына. А теперь поди и пойми – от чистого ли сердца?