- А чего тут пояснять. Когда ты с ним на плече побежал к дому моей дочери, я еще спеленутый лежал. Илея нам как раз мозги промывать начала на предмет «не дерись, а то отшлепаю». Как малышне неразумной. Вот лежал и слушал твои вопли заунывные, что песней зовутся. А потом, нас как раз чуть отпустило, и встать смогли, ты дверь сломал – грохот на полдеревни был. Я когда прибежал сюда, ты как раз дверь так задумчиво на место ставил и этим, - кивок на хоббита, - говорил, мол «благословляю вас, дети мои, на счастливую жизнь, долгую любовь, сладкий секс и крепкую семью.»
- Прямо так и сказал?
- Ага! – две кивающие головы подтвердили. Мда. Когда я выпью – это не я. Вообще какое-то другое существо. Наглое и хамовитое.
- А потом?
- А потом Пати плакала, и просила у меня согласия. Скучища. А дальше было гораздо веселее - ты Марьянку в речку закинул.
- Это как? – меня несколько насторожил и ошарашил такой переход.
- Ну, как?! Молодые в дом ушли. Я у тебя дверь отобрал и стал ее на место крепить. А ты – вынул слегу из забора и встал около лестницы. При этом громко заорав, «что ежели кто сейчас твоему другу помешает улучшать демографическую ситуацию, то ты за себя не отвечаешь». – Орк опять принялся смеяться, - и где только слов таких набрался.
- И? - Что-то как-то нехорошие у меня предчувствия.
- А тут как раз бабы подтянулись, староста, да Кожемяки всем семейством. Про Марьянку все знают, что она на язык остра, да непоседлива. Ну и высказала она о тебе свое мнение, что «такой герой, наверняка на всю голову ушибленный, так же как и тот, что сейчас ту самую ситуацию улучшает».
- А я чего?
- А ты нормально, мужик! – Орк уважительно меня по плечу хлопнул. – С бабой спорить не стал. Подошел, отдал Боре Кожемяке дубину, закинул Марьянку себе на плечо, да в речку ее киданул. Прямо с обрыва, - кивок в окно, из которого была видна речка и трехметровый обрыв.
- Ё! – Я застонал сквозь зубы, - а дальше?
- А потом вернулся и ждать стал со слегой. А мы – Марьянкины матюги слушали. Забористо так ругалась. Аж пробирало. Э-эх.
Мда. Надо будет всё же извиниться перед подругой-то.
- Есть идите. Всё готово уже. – В гостиной появилась Пати и приглашающе махнула рукой, прерывая мое самобичевание. Война войной, а обед по расписанию.
Минут через пятнадцать, когда мы насытились, Пати поинтересовалась:
- Орех, а ты споешь еще как-нибудь те чудесные песни, что ты пел на городской площади?
Хорошо, что я в этот момент не пил ничего – удалось избежать конфуза.
- Конечно, Пати. Как-нибудь обязательно. – Ответил под дружное ржание вот этих нехороших…, редисок. По какому-то недосмотру Богов, оказавшихся моими кровными братьями. Кстати…
- Так, с вами двумя я понял. Рад и счастлив. А как мы стали побратимами? – и чё это так хоббит застеснялся и под бочок поближе к своей любимой?!
- Так ты сам и предложил. Как раз после того, как Трольбо для тебя «коктейль знаний» сделал. – Орк пожал плечами, а Пати засмеялась:
- Ты такой смешной тогда был, Орех. Когда мой Троля тебе эти эликсиры намешал и выпить дал. Разноцветный такой. У тебя даже борода трехцветной стала.
Тааак! Судя по-всему, хоббита мой грозный взгляд заставил нервничать, поскольку он тут же возразил:
- Так ты же сам хотел быстрее поправиться и развиться. Вот я и сделал. Уйму снадобий угробил, между прочим, - добавил он слегка обиженно.
- Фух! – Я медленно выдохнул. – А с братанием что?
- Так мы все пьяные были, когда их помолвку обмывали. – Хваг опять кивнул на дочь и хоббита. - Ты еще тогда себя свахой провозгласил и какой-то «тамадой». Ох и хитер ты, брат. Ох и бесстрашен. Я, еще когда ты мне клык сломал, к тебе уважением проникся. И подтвердил свои мысли, когда ты Марьянку в реку закинул. А уж когда ты Илею отшлепал и заставил танцевать с Добряком, Уле Ветер подарил букет цветов из ее же сада, рассказывая, что привез его с «таинственных берегов», у старины Шмыги спер его любимый кисет, а он и не заметил, - орк опять развеселился, - а потом прямо при старосте, его дочери, которая в боевом наряде вышла, любовные стихи читать стал, да целоваться полез, не взирая на стрелу в лоб упёртую… Ух! Берсеркер ты, брат. Уважаю!
Чем дальше орк рассказывал, тем большей казалась мне та яма, что я себе выкопал за эти несколько дней. Это же уму непостижимо – выпить всего ничего… ну, пусть даже и солидно выпили – но всё равно. Кошмар!