Ореховый Будда

Очень быстро она опустила голову, смахнула слезинки, а ответить ничего не ответила. Голоса не было.

К столу вернулся Симпей, помахивая двумя листами, чтоб скорей высохли чернила.

— Ступай в приказ к канцеляристу Букину. Он по‑прежнему там?

— Куда он денется?

— И мзду берет?

— Как дышит.

— Поклонишься рублишком, пусть приложит печати.

Яков бумаги взял, но не уходил.

— Возьмите меня с собой! — У него в глазах, оказывается, тоже стояли слезы. И голос дрожал. — Не оставляйте! Теперь мне здесь еще тяжелее будет!

Дедушка строго ответил:

— Иногда велико искушение стать частью другой жизни, которая зовет тебя и манит, но это химера. Помнишь, я учил тебя: у каждого свой Путь. Не сворачивай с него.

Понурый, Яша вышел.

Оставшись вдвоем, они помолчали.

— Что это ты шевелишь губами? — спросил Учитель.

Ученица ответила:

— Вспоминаю вирши, которые любил читать князь Василий Васильевич, когда плакал по своей царевне. Старинный юдейский пиит Галевий сочинил. Давным-давно.

— Что за вирши?

Как боязно сие — любить того,
Кого отнимет смерть однажды.
Как боязно любить, надеяться, мечтать,
Владеть — и после потерять.
Се суть удел глупца, глупца удел…

Учитель нахмурился:

— К чему ты это?

— К тому, что я дура. И мудрой, как ты, не стану. Мне не подняться на восьмую ступень, не перейти в верхнее Жилье. Да я и не хочу. Останусь в нижнем.

Ката сняла с себя оберег.

— Бери, вези в Храм. Ты ведь этого хотел с самого начала, да? Затем меня сюда, к Яше, и привел? Бери, отдаю сама… И спасибо тебе. За всё. А за это — особенно. Плыви. Я остаюсь.

Но Симпей не торопился принять сокровище.

— Это твой мир. Тебе решать, каким он будет. Широкое лучше узкого. Высокое лучше низкого. Подумай.

— Уже подумала. Опусти голову и расстегни ворот. Я повешу Будду тебе на шею.

Он попробовал расстегнуть застежку на высоком, по горло, камзоле, но не получилось.

— Надо привыкнуть обходиться одной рукой. Раньше на мне всё заживало, как на собаке, но я постарел. Кость будет срастаться долго. Восемьдесят два года — много даже для человека правильной жизни…

— Сколько-сколько?! — ахнула Ката.

Она, конечно, знала, что он сильно немолодой, но думала, ему за пятьдесят, как Авениру. А он старше старого князь-Василия!

— Нет, дедушка, — твердо сказала Ката. — Одного, да с такой рукой я тебя на другой край света не пущу. С тобой поплыву. И Яша с нами. Ни тебя не брошу, ни его… Ты не думай, Будду я назад не заберу. Он твой. Просто мы с Яшей будем рядом.

Никогда еще простое и короткое слово «мы» не звучало на языке так сладко. Ката мысленно еще раз повторила: «Мы. Мы с Яшей».

— Ты говоришь про старость, будто это какая‑то болезнь, — укорил ее Симпей. — Но старость — это просто время жизни. Как бывают времена года. Все они хороши по‑своему. Скажу тебе то же, что сказал Якову: не иди с другим по его Пути. А за меня не бойся. Моя сила не в руках.

Слова были окончательные, Ката это поняла и больше не спорила, только заплакала.

— Не выдумывай себе грустных снов, выдумывай радостные, — погрозил пальцем Учитель.

— Знаю-знаю, — шмыгнула она носом. — Я тебя придумала. Ты на самом деле не существуешь. Но я тебя, придуманного, очень люблю. И мне тяжело думать, что мы никогда-никогда больше не увидимся.

— Кто ж это знает? — удивился Симпей. — Не забывай: я убил человека, а стало быть, превращаться в звезду мне пока рано. Я буду жить снова. И, может быть, еще не раз. Как и ты. И, если наши души очень захотят, мы встретимся снова. Тебя будут звать иначе, меня тоже, и все же это будем мы с тобой, и мы как‑то почувствуем друг друга. И продолжим наши уроки. Хорошо?