Ореховый посох

— Да, я так сказал, но какое это имеет отношение к тебе? — Теперь все, не отрываясь, смотрели только на Стивена и прислушивались к каждому его слову.

— Дело в том, что Нерак, по всей видимости, спрятал его не где-нибудь, а в сейфе того банка, где я работаю. И этот ключ вместе с гобеленом, то есть дальним порталом, лежал там в шкатулке, а сейчас он лежит у меня на письменном столе в Айдахо-Спрингс.

И хотя Стивен понятия не имел, как выглядит ключ Лессека, он готов был поспорить, что это и есть тот самый невзрачный камень, который прятал в банковской ячейке Уильям Хиггинс, и именно он является недостающим звеном в столешнице волшебного стола.

— Господи, конечно! Тот камень! — выдохнул Марк.

— Ну да, — кивнул Стивен, — видимо, это он и есть.

— Ключ — это небольшой камешек, размером с ладонь, темный, как все те сорта гранита, которые добывают глубоко в недрах земли, — пояснил Гилмор.

Версен и Саллакс обменялись тревожными взглядами, а Бринн застыла, точно зачарованная, слушая этот невероятный обмен репликами между чужеземцами и ее старым учителем.

— Черт возьми! — вырвалось у Марка. — Так нам же надо поскорей вернуться в Айдахо-Спрингс и передать этот камень вам, прежде чем этот тип, этот Малагон-Нерак, любимый слуга зла, сумеет разгадать, куда и как его приткнуть на твоем волшебном столике!

Он чувствовал, что его невольно охватывают гнев и отчаяние.

— Вот и ты тоже! — Гарек обвиняющим жестом ткнул в Марка пальцем. — Ты сказал: «твой» волшебный столик!

И он сердито мотнул головой в сторону Гилмора. Оговорку Марка заметила и Бринн.

— Гилмор, что ты такое рассказал им, чего не знаем мы? И как это может быть, что ты близко знаком с сенаторами Лариона? Ты говоришь о них так, словно тоже был там и сам при всем присутствовал.

Гилмор посмотрел на Бринн и Гарека, и во взгляде его отчетливо читались гордость и любовь, какую, пожалуй, может испытывать только дед к своим внукам.

— Потому что я действительно был там. Я один из тех двоих сенаторов, что уцелели после резни в Сандклифе.

— Но разве такое возможно? — растерянно спросил Версен. — Ведь тогда тебе должно быть не меньше девятисот восьмидесяти двоелуний!

Гилмор громко расхохотался, он прямо-таки зашелся от смеха.

— Я отлично помню, Версен, сколько времени прошло с тех пор, и отлично помню все, что происходило в течение этих девятисот восьмидесяти двоелуний. Нет, мой дорогой, я по крайней мере раза в два старше! — И он, прежде чем кто-либо из его потрясенных собеседников успел его прервать, прибавил: — Но прошу вас, давайте сейчас поедем дальше. Мы все многое узнали сегодня утром, но, увы, ничего такого, что могло бы изменить наши первоначальные планы. Впереди у нас много дней пути, но если сидеть и делиться друг с другом воспоминаниями, то далеко мы отсюда не уедем.

И они поехали дальше, окутанные недоверчивым молчанием и с каждым авеном приближаясь к южным предгорьям. В полдень они перекусили на ходу, чтобы избежать очередной задержки, и все — даже Марк, по-прежнему чувствовавший себя в седле крайне неуютно, — решили продолжать движение до самого позднего вечера. Порой кто-то пытался, правда, снова затеять разговор, однако все подобные попытки неизменно терпели крах. Путники понимали: пока Гилмор не объяснит им все как следует, никому из них не знать покоя.

Несмотря на весьма ощутимую физическую усталость, облаком молчания висевшую над маленьким отрядом, Версен все же предпринял вылазку в близлежащие окрестности, чтобы не нарваться на засаду. Тащась в самом хвосте, Марк уже снова считал минуты, оставшиеся до привала. Впрочем, сегодня он уже гораздо лучше держался в седле, но по-прежнему мечтал о каком-нибудь менее мучительном способе путешествий.

Ближе к вечеру лошадь Версена вспугнула парочку тетеревов, которые с шумом поднялись с земли и полетели между деревьями, точно большие пуки темных перьев. Проследив за птицами, Гарек заметил, что они приземлились на залитой солнцем полянке совсем недалеко от тропы. Они с Версеном спрыгнули с коней и стали осторожно, прячась за кустами, подкрадываться к дичи. Убить удалось обоих тетеревов.

Вернувшись, Гарек поднял одну из тушек повыше и крикнул Гилмору:

— Мы выполнили твой заказ, о, мой дорогой и чрезвычайно старый друг!

Бринн нервно хихикнула, услышав эту легкомысленную шутку, а Гилмор улыбнулся и с довольным видом сунул птицу в седельную сумку.

— Похоже, придется мне научиться ценить шутки над стариками, раз уж теперь моя тайна раскрыта, — добродушно сказал он.

Гарек вскочил на верную Ренну, послушно шедшую рядом с ним, и по лицу его было видно, что он страшно доволен тем, что ему удалось нарушить затянувшееся напряженное молчание.

— Значит, все эти истории о ферме в Фалкане и о том, что в Праге ты работал со сплавщиками леса, — ложь? Ты все это выдумал, чтобы скрыть свое истинное происхождение? — спросил он Гилмора.