Ореховый посох

— Где же ты был? — бросился к нему Мика. — Мы уж решили, что ты погиб.

— Нет, я очень даже жив, — ответствовал Гилмор и прибавил печально: — Чего, однако, не могу сказать о Намонте.

— Как это было? — спросил Саллакс.

— Они напали на него в дыму и перерезали горло. Я уже перенес его в другое крыло. Попозже, вечером, мы сможем за ним вернуться.

— Это ты правильно сделал, — кивнул Саллакс. — А Бринн ты не видел?

— Нет, — ответил старик. — Они все еще наверху. Впрочем, с ней все будет хорошо. Вообще-то я рассчитываю, что через день-два эти ребята сами станут искать нас.

— Я что-то не понимаю... — Гарек рукавом стер со своего лица кровь. — Почему эти двое к остальным-то малакасийцам не присоединились, когда те из дворца уходили?

— Потому что они не малакасийцы и не шпионы, — сказал Гилмор. — Вы все со временем и сами поймете. А пока что можете быть уверены, что с ними Бринн ничего не грозит. Ладно, пошли. Нам надо поторапливаться.

И Гилмор, выйдя из кухни, первым нырнул в немыслимый лабиринт дворцовых переходов; остальные последовали за ним.

САУТПОРТ, ПРАГА

Ханна рухнула на колени и низко пригнулась; ей все еще казалось, что она падает, и, лишь почувствовав ладонями твердую землю, покрытую травой, Ханна поняла, что падение прекратилось и она больше уже не в гостиной Стивена. Перед глазами у нее все плыло; руки, на которые она опиралась, вдруг стали как ватные, и она ничком упала на землю. Было трудно дышать, и Ханна мучительно закашлялась. Потом посмотрела вверх и с изумлением увидела низко нависавшие над нею ветви деревьев и густую осеннюю листву, колышущуюся на ветру. Тишина, в которой слышался лишь шум листвы, полностью подтверждала то, что она действительно в данный момент находится где-то в другом месте, а отнюдь не в доме № 147 по Десятой улице в Айдахо-Спрингс.

Ханна попыталась восстановить в памяти последние секунд тридцать: так, она стояла у письменного стола Стивена, потом увидела карандаш на каминной полке, отодвинула стул и — оказалась здесь, в этом лесу. Все. И это ровным счетом ничего не прояснило. Ей упорно казалось, что с ней произошло нечто из ряда вон выходящее, но как она ни сердилась на себя за неспособность распутать эту проблему, ничего не помогало, и она решила сесть и осмотреться.

На самом деле это оказался не лес, а небольшая рощица на вершине холма, поросшего густой травой и возвышавшегося над неким обширным водным пространством, более всего похожим на океан. Ханну даже затошнило от страха, но она, поборов второй приступ дурноты, заставила себя мыслить по возможности здраво, хотя больше всего ей хотелось сейчас плюнуть на все и с диким воплем ринуться с этого холма вниз — куда глаза глядят.

«Ну хорошо, — думала она, — раз я не в комнате, то почему бы мне и не оказаться на берегу океана?»

И она решила рассматривать каждое из возможных — а точнее, абсолютно невозможных! — обстоятельств по очереди, пытаясь понять суть той ситуации, в которую попала.

Ханна осторожно поднялась на ноги и заставила себя проглотить слюну, чтобы хоть немного смочить пересохшее горло; ей страшно хотелось пить. Осмотревшись, она пришла к выводу, что разум никаких шуток с ней не играет: все казалось вполне реальным — это действительно был океан или, по крайней мере, море, ибо водное пространство простиралось до самого горизонта. На мгновение в голову ей даже пришла абсолютно иррациональная мысль: ее перенесли, причем куда-то в другое место, ибо если то, что она сейчас видит перед собой, это территория Денвера, то весь он и все, кого она знала, сейчас на дне океана.

Окинув взглядом береговую линию, Ханна заметила неподалеку какой-то город на длинном мысу, далеко выступающем в океан. Город этот не был похож ни на один из знакомых ей прибрежных городов — Сиэтл, Бостон, Сан-Диего или те приморские городки-курорты, в которых она частенько бывала, учась в колледже. Этот город как бы стекал по склонам узкого горного гребня, поросшего редким лесом, прямо к раскинувшемуся внизу морю и напоминал гигантского жирафа, сунувшего голову в воду.

С вершины своего холма Ханна отлично видела на набережной лошадей и мулов, тащивших деревянные повозки к пришвартованным в гавани шлюпам и фрегатам; а подальше от берега, на глубине, стояли на якоре несколько могучих галеонов, и от них к берегу так и сновали лодки с людьми и грузами. На берегу Ханна не заметила ни сигнальных устройств, какие обычно имеются в любом современном порту, ни грузовиков, ни подъемных кранов, ни вильчатых подъемников, проносящих тяжелые клети над многочисленными пакгаузами. Странным было и то, что она не узнавала ни одного из флагов, реявших на мачтах тех судов, что стояли у причалов.

Глядя, как медленно гаснет солнце, опускаясь в море за линию горизонта, Ханна стояла совершенно неподвижно и ждала — вдруг из глубин сознания все же выплывет какой-нибудь ответ, способный объяснить ей полную нелепость происходящего.

«Ах да, конечно, теперь я понимаю!» — сказала бы она себе тогда, вздохнув с облегчением.