Орел девятого легиона

Теперь Эска поравнялся с Марком, и они поехали дальше в дружеском молчании; неподкованные копыта лошадей почти бесшумно ступали по неровному дерну. В этой глуши не было дорог и не было кузнецов. К югу от Вала местность тоже была дикой и пустынной, но в краю, где они ехали сейчас, им и вовсе из живых существ попадались лишь косуля да горная лиса. И хотя только стена, сделанная руками человека, отделяла здешние холмы от южных, они казались здесь мрачнее, а дали – темнее.

Поэтому когда во второй половине дня, перевалив через отрог с его высокогорными пустошами, они спустились в узкую зеленую долину, они словно увидели знакомое лицо в чужой толпе. По дну долины, журча по камням, вилась белая ниточка ручья, стояли рябины в цвету, наполняя воздух теплым медовым ароматом. Отличное местечко для привала, решили они и расседлали лошадей.

Они напоили их, пустили пастись, а сами напились воды из сложенных ладоней и растянулись на берегу. В седельных вьюках у них была сушеная рыба и пшеничные сухари, но они не дотронулись до еды, зная по опыту (Марк – познав за время походов, Эска – будучи охотником), что есть лучше всего утром и вечером.

Эска с блаженным вздохом растянулся под наклонными рябинами, но Марк лежал, опершись на локоть, и смотрел, как поток исчезает за высоким поворотом долины. Их окружала тишина гор, насыщенная негромкими разнообразными звуками; слышалось журчание воды, жужжание диких пчел в цветах рябины над головой, довольное похрумкивание лошадок. Как замечательно очутиться здесь, думал Марк, после всех этих расчетов и долгого обдумывания приемов, долгого бродяжничества вдоль Вала, ничегонеделанья и прислушиванья к любым намекам на тот слух, который, достигнув ушей легата, казалось, бесследно пропал, как случайный порыв ветра. Здесь, в тишине гор, все нетерпеливые усилия последних недель спали с него, как путы, и он остался наедине со своей мечтой.

Тогда, несколько недель назад, в таком далеком теперь кабинете дяди Аквилы, они все вместе разработали приблизительный план действий. Он был очень прост: они будут двигаться на север зигзагами, короткими перебежками, каждый раз захватывая пространство от побережья до побережья, как делает охотничья собака, пересекающая след.

Таким способом они будут пересекать путь орла, а также и всего легиона. И в какой-то точке, если будут начеку, они нападут на след. Тогда, в кабинете дяди Аквилы, это представлялось несложным. Но сейчас, в бескрайних просторах по другую сторону границы, задача стала казаться непосильной.

И тем не менее, в ее кажущейся безнадежности был риск, которому Марк с радостью пошел навстречу. Он забыл о трезвых причинах поисков и думал лишь о своих личных побуждениях. Сидя сейчас в уютной, согретой солнцем долине, он испытывал душевный подъем; у него неожиданно и мучительно забилось сердце, он представил себе, как в один торжественный день он привезет потерянного орла в Эборак, и легион его отца возродится, и с его имени смоется позорное пятно, и тогда… не могут, не могут же боги, достойные почитания, не дать отцу знать, что Марк доказал ему свою верность.

Эска нарушил молчание:

– Значит, подготовка кончилась. – Он говорил вверх, обращаясь к ветвям рябин, гудевшим от пчел. – Начинается охота.

– Охотничьи угодья обширны, – сказал Марк и повернул голову, глядя на своего спутника сверху вниз. – Кто знает, в какие зловещие логова заведет нас охота? Эска, ты лучше знаешь местность такого характера. Хотя здешние люди и не твоего племени, все-таки они ближе к тебе, чем ко мне. Они – обладатели щита с волнистым узором, а не ножен с четким рисунком. Поэтому если ты скажешь мне – сделай то-то, я сделаю и не спрошу почему.

– Что ж, это, наверно, будет разумно, – проговорил Эска.

Марк переменил позу и взглянул на солнце.

– Надо трогаться дальше, а то придется заночевать в лесу. Мы ведь пока не нашли деревню, про которую нам говорил тот человек в трактире. А даже с южной стороны Вала не стоит заходить в незнакомую деревню после наступления темноты, если тебе не надоела жизнь.

– Далеко идти не придется, – бросил Эска, – надо только держаться ручья.

Марк поднял бровь:

– Что на это указывает?

– Дым. Вот за тем холмом я недавно заметил тень от дыма, она скользнула по стволам берез.

– А может быть, это горит пустошь?

– Это горит костер, – просто, но убежденно возразил Эска.

Марк снова опустился на траву. И, как будто повинуясь внезапному побуждению, вытащил кинжал из ножен и принялся нарезать квадратами роскошный дерн с густой травой, а потом с величайшей осторожностью вынимать их. Нарезав нужное количество, он забросал ямку вереском и болиголовом и чуть подальше на берегу начал складывать куски дерна друг на друга.

– Что ты такое делаешь? – поинтересовался Эска, наблюдавший за его действиями.

– Строю алтарь, – ответил Марк. – На месте нашего первого привала.

– Какому богу?

– Моему собственному. Митре, свету Солнца.